Немецкая оккупация беларуси. Сколько времени находилась под немецко-фашистской оккупацией Беларусь? Заседания Белорусской Рады, доклады и дебаты

Штефан Ленштедт (р. 1980) - историк, научный сотрудник Немецкого исторического института в Варшаве, специалист по истории Второй мировой войны.

Белорусская Советская Социалистическая Республика стала одной из первых республик Советского Союза, в которую летом 1941 года вторгся германский вермахт. Из 9 миллионов ее довоенного населения по меньшей мере 1,6 миллиона, то есть примерно пятая часть, погибли во время войны . На части территории Белорусской ССР и восточной части довоенной Польши нацистская Германия создала генеральный комиссариат Белорутения (Generalkommissariat Wei ß ruthenien ), управляемый генеральным комиссаром Вильгельмом Кубе и базировавшийся в Минске. Комиссариат включал около 60 тысяч квадратных километров, на его территории проживали 2,5 миллиона человек, подразделялся он на 11 областных комиссариатов. В Минске, захваченном 28 июня 1941 года и освобожденном Красной Армией 3 июля 1944-го, до немецкого вторжения проживали около 240 тысяч жителей - более половины из них погибли за три года оккупации . Нацистская расовая война на уничтожение привела не только к гибели значительной части населения республики, но и к почти полному разрушению Минска в 1944 году .

Илл. 1. Вильгельм Кубе, сентябрь 1942 года (Bundesarchiv. Bild 183-2007-0821-500).

Достигнув максимума в 1941 году, численность сил СС и полиции, размещенных в Белоруссии, стабилизировалась на уровне 3 тысяч человек ; им оказывали поддержку около 10 тысяч местных полицейских . Гражданская администрация Кубе работала вместе с другими нацистскими организациями, включая почтовую и железнодорожную службы - последняя отвечала за депортацию евреев в минское гетто . Эта же служба поддерживала работу 5700 километров железнодорожных путей, 379 станций и 1050 локомотивов, имея в качестве наемных служащих 21 тысячу немцев, из которых 406 составляли женщины . Подобно СС и полицейским структурам, эти немецкие организации не могли работать без поддержки персонала из числа местных, значительно превосходивших по численности своих немецких контролеров; разнообразные и повсеместные формы их сотрудничества относительно детально исследованы .

Разумеется, наибольшую по численности группу немцев в Белоруссии составляли военнослужащие вермахта: около 5 тысяч были расквартированы в одном лишь Минске . Но вермахт, СС и гражданская администрация не смогли бы выполнять своих функций без немецких гражданских лиц, работавших на частные компании, трудившихся в ресторанах и отелях, в качестве секретарей, в сфере здравоохранения и разнообразных организациях нацистской партии. В начале 1942 года в одном только Минске находились около 1800 немецких женщин, из которых 850 работали вне дома; остальные были замужними домохозяйками . Кроме того, на территории комиссариата Белорутения проживали около 5 тысяч этнических немцев (Volksdeutsche ) - по большей части в Минске и его окрестностях .

Наблюдая за насилием

Когда немцы оккупировали Минск, они принесли с собой не только военную мощь вермахта, но и жестокость, неотделимую от войны на уничтожение (Vernichtungskrieg ). До 1 сентября Минск входил в зону военной администрации, и первые меры против местного населения были предприняты сразу же после захвата города. Примерно три недели спустя, 19 июля, полевая комендатура (Feldkommandatur ) санкционировала создание гетто, в котором вскоре оказались 106 тысяч евреев . Оно занимало два квадратных километра, там не было ни электричества, ни водоснабжения . Среди его обитателей особый интерес представляют немецкие евреи: порядка 16 тысяч из них прибыли в Минск из Германии в ноябре 1941 года . Чтобы разместить их, немцы предварительно убили более 10 тысяч местных евреев, передав их жилплощадь депортируемым из рейха . Отделенные от местных евреев, оккупанты легко опознавали своих соотечественников еврейского происхождения. Служивший в вермахте врач Вольфганг Лишке упоминал 13 ноября, за два дня до появления в городе первого состава из Гамбурга, о слухах относительно прибытия немецких евреев . Эта группа депортированных вызывала среди оккупантов большой интерес. 22 ноября Лишке написал жене, что в речи немецких евреев звучали диалекты из Гамбурга, Франкфурта и Кёльна; тем самым он подтверждал, что лично общался с вновь прибывшими . Врач, кстати, одобрял депортации, потому что после них в Германии освобождались комнаты для пострадавших от авианалетов .

Илл. 2. Группа еврейских женщин и детей идет по одной из минских улиц, 1941 год (Bundesarchiv. N 1576 Bild-006).

Вермахт также создал лагерь для военнопленных, 352-й шталаг (Stammlager ), в котором вскоре оказались около 100 тысяч советских солдат и еще 30 тысяч мужчин из числа гражданского населения Минска в возрасте от 18-ти до 45 лет . Последних превентивно арестовали сразу после оккупации города и отпустили лишь некоторое время спустя. Лагерь был зловеще известен из-за высокой смертности заключенных, вызванной недоеданием . Офицер Карл фон Андриан, расквартированный в Минске, писал, что заключенные не раз ели трупы умерших товарищей . Оккупанты ежедневно наблюдали бесконечные колонны оборванных пленных, шедших в рейх по шоссе пешком. Немцы не могли не видеть и не слышать, как солдаты молили соотечественников о куске хлеба - иногда падая без сознания и даже умирая от голода . Но голодали не только солдаты Красной Армии. Доктор Лишке верно отмечал, что снабжение продуктами горожан тоже зависело от милости вермахта . Даже спустя два месяца после вторжения ситуация была напряженной, хотя и не катастрофической, как вначале. Тем не менее 9 тысяч гражданских лиц уже успели умереть голодной смертью .

Именно в минском шталаге немецкие солдаты 354-го пехотного полка вместе с десятком чинов «айнзацкоманды 8» (Einsatzkommando 8 ) из «айнзацгруппы B» (Einsatzgruppe B ) расстреляли несколько тысяч евреев в июле 1941 года . В октябре в Минске был размещен 12-й батальон охранной полиции (Schutzmannschaftsbataillon ) в составе 250 литовцев, которые продолжили массовые убийства евреев . В дополнение к этим расправам в 1941 году начались и жестокие антипартизанские действия. За этот год подразделения печально известной 707-й пехотной дивизии генерал-майора Густава фон Маухенхайма-Бехтольсхайма вместе с подчиненными ей частями убили в окрестностях Минска около 20 тысяч человек, половину из которых составили евреи . По словам этого офицера, «евреи должны исчезнуть из сельской местности, и цыган надо тоже уничтожить». Хотя, полагал он, «переселение» евреев не являлось обязанностью вермахта, там, где их находят малыми группами, с ними следует «разбираться самим», то есть немедленно казнить .

Немецкие оккупанты видели эти преступления и даже одобряли некоторые из них. Убийство местного еврейского населения особенно приветствовалось, так как зачастую считалось, что евреи являются командирами партизанских формирований; их ликвидация таким образом минимизировала партизанскую угрозу. Казни были вписаны в контекст «борьбы с бандитизмом» (Bandenkampf ); этим термином нацистские руководители пытались заменить понятие «антипартизанские действия», поскольку признание того, что другая сторона - это партизаны, придавало легальный статус движению сопротивления . Этот риторический шаг, напротив, способствовал делегитимации сопротивления , а значит, и одновременному узакониванию убийств. Типичный отчет о борьбе с «бандитами», составленный 707-й пехотной дивизией и датированный октябрем 1941 года, упоминал о 10 940 пленных, из которых 10 431 были расстреляны; собственные потери немцев составили 7 человек; у партизан были найдены 90 винтовок .

Илл. 3. Повешенный советский партизан под Минском, 1942-1943 годы (Bundesarchiv. Bild 146-1976-127-15A).

В период оккупации подобные операции и сопутствующие им казни в основном проводились формированиями СС; во время пребывания в Минске все лица, служившие в полиции безопасности и СС (Sicherheitspolizei и SS ), приняли участие как минимум в одной акции по массовому убийству . Ни эсэсовцы, ни другие немцы никогда не задавались вопросом о законности таких мер. Если скепсис и высказывался, то он был направлен против способов, которыми велась борьба с партизанами , хотя ее жестокость именовалась по большей части лишь как «отягчающие происшествия» . Карл фон Андриан постоянно упоминал в дневнике о массовых убийствах, совершенных частями СС и полиции зачастую с участием армейских частей. Он жаловался на недостаток дисциплины у солдат, так как они иногда грабили трупы убитых . И, хотя фон Андриан выражал крайнюю обеспокоенность подобными поступками, обычно она касалась лишь рамок, в которых совершались убийства, но не самих этих преступлений.

Даже те немцы, которые не соприкасались с движением сопротивления - например, железнодорожные служащие, - поддерживали применение насилия против мирного населения . Их ход мысли просматривается в статье местной оккупационной газеты «Minsker Zeitung» , которая, одобряя казнь 150 «членов снайперских банд», называла ее «суровым, но справедливым правосудием» . Зрелище повешенных вдоль дорог мужчин и женщин с табличками, обозначающими их принадлежность к «бандитам», стало для Белорутении делом привычным .

Вначале насилие и даже казни вызывали определенный интерес, и некоторые оккупанты с воодушевлением наблюдали за ними. Наиболее заметным нацистским наблюдателем стал рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, который 15 августа присутствовал на массовом убийстве в окрестностях Минска, которое осуществлял 322-й полицейский батальон . По сравнению с этим впечатляющим событием смерть людей в гетто или на улицах, голод и эксплуатация местного населения, страдания пленных красноармейцев вскоре превратились в привычные аспекты повседневности. Когда любопытство улеглось, немцы реагировали на массовое насилие с равнодушием или одобрением. Критическое отношение к нему встречалось нечасто.

Немецкая жизнь в Минске

В истории Восточной Европы не было ничего, что могло бы сравниться по жестокости с оккупацией Минска. В Варшаве, самом большом оккупированном городе к востоку от Берлина, находилось гетто с примерно 500 тысячами еврейских обитателей, которое на фоне минского аналога выглядело едва ли не туристической достопримечательностью. Хотя голод и высокая смертность там также были заметны, открытые и массовые убийства пришли в польскую столицу далеко не сразу. Уничтожение варшавских евреев в лагере смерти Треблинка началось лишь с июля 1942 года. В Минске 1941-го нацистская оккупация достигла нового уровня радикализации, тогда как в Варшаве критика в отношении германской политики или как минимум сочувствие узникам гетто были нередкими случаями . Тем не менее в оккупированных городах, расположенных восточнее польской столицы, большинство немцев одобряли такой тип оккупационного режима.

В их глазах местное белорусское и еврейское население состояло из «недочеловеческих особей» (Untermenschen ), недостойных заботы и внимания властей. Вначале местные жители были лишь врагами, страну которых предстояло завоевать. Но еще до оккупации нацистская пропаганда создавала неприглядный образ этих людей, распространявшийся потом в политических речах и усиливавшийся нацистским воспитанием. В официальных заявлениях белорусы были объявлены смесью восточно-балтийской и восточно-европейской рас; к ним относились с презрением, однако, согласно нацистской расовой шкале, из-за небольших нордических «вкраплений» они находились выше поляков , хотя и имели более низкие интеллектуальные способности по сравнению с другими славянами . В итоге, несмотря на создание в Белоруссии коллаборационистского режима, большинство оккупантов относились к белорусам как к неполноценным существам .

Расовые категории заметно сказывались на контактах между оккупантами и местными жителями. В целом Минск казался немцам местом «странным» и «инородным». Для многих из них первое впечатление от разрушенного и примитивного города, обитатели которого жили в нищете и грязи, оказалось ошеломляющим. Врач Лишке писал жене, что в Минске он увидел сброд, маргиналов, едва одетых людей со звероподобными лицами . Подобное восприятие было созвучно пропагандистской картинке ; фон Андриан, суммируя собственные наблюдения на этот счет, писал, что агитация против евреев оказалась столь удачной, что никто больше и не думал, что евреи являются людьми . Отношение к местному населению в Варшаве было похожим , но Белоруссия вдобавок была гораздо беднее Польши. Таким образом, расистские оценки, основанные на увязывании внешних факторов (таких, как условия жизни) и внутренних характеристик, в случае оккупированных советских территорий были гораздо более жесткими.

Стремясь увеличить количество коллаборационистов, немецкое командование объясняло солдатам, что необходимо добиваться расположения мирных жителей, демонстрируя доброту и хорошее поведение . И, хотя приказы, в которых требовалось проявлять уважение к местным, появлялись регулярно, реальное поведение немецких солдат оказывалось кардинально иным - и Минск в данном отношении не был исключением . Даже те белорусы, которые работали на оккупантов, не имели возможности выйти за статусные рамки «полезного слуги»; пока не иссяк поток тех, кого насильно угоняли на работы в Германию, у немцев не было нужды заботиться об отдельных людях. Бригадир одной из немецких фирм, допрашиваемый в 1971 году по поводу его командировки в оккупированный Минск, равнодушно рассказывал о 150 еврейских рабочих, которых на регулярной основе каждые две недели заменяли из-за истощения. Бригадира не беспокоило, что всех этих мужчин сразу после замены убивали, поскольку, по его мнению, они и не трудились по-настоящему .

Прочие местные жители рассматривались оккупантами как угроза, и этот страх сопровождал немцев везде, где бы они ни оказывались . После захода солнца им позволялось выходить на улицу лишь группами как минимум по двое , причем всегда нужно было помнить о возможности нападения. В октябре 1941 года рабочий Имперских железных дорог писал, что даже за сотни километров от линии фронта, в тылу, в таком городе, как Минск, было небезопасно . Уже тогда подозрительность и страх царили среди оккупантов: они рассматривали местных жителей как не заслуживающих доверия . В Варшаве немцы начали бояться за свою жизнь лишь в начале 1943 года, тогда как в Минске им было страшно с самых первых дней оккупации. Основываясь на иррациональных и субъективных мотивах , сообщество оккупантов было убеждено, что оно испытывает постоянную угрозу извне: все местные казались злобными и опасными врагами.

Резким контрастом по отношению к этому образу «другого» выступало самовосприятие оккупантов, для которого нацистская идеология предлагала четкую основу. Генеральный комиссар Кубе формулировал ее в патетических тонах, говоря, что каждый, кто направляется на Восток, должен быть лучшим из лучших, ибо ему предстоит отстаивать интересы немецкого народа и рейха . В реальности даже самые убежденные нацисты не могли не осознавать, что в подобных фразах желаемое выдавалось за действительное. Однако, чем меньше оснований подобные идеи имели в реальной жизни, тем более настойчиво пропаганда и начальство убеждали немцев в том, что они настоящие «господа» (Herrenmenschen ).

Еще большую роль в немецком самовосприятии играла обыденная жизнь, поскольку в ней все преимущества быта оккупанта - в особенности по сравнению с жизнью местных жителей - оказывались бесспорными. Оккупант не только слышал, что он во всем превосходит «завоеванные» народы, но и видел, чувствовал, ощущал это. Показательным в данном смысле можно считать то, как размещались немцы. Они жили в городском центре, построенном в советском стиле, рядом с административными зданиями. В многоэтажном здании, где находились ведомства генерального комиссариата и городского комиссариата, имелись и квартиры для служащих. Так как во многих частях Минска сохранялась деревянная застройка, из-за которой он, собственно, и выглядел бедным городом , то приемлемыми для оккупантов представлялись лишь новые каменные здания сталинской эпохи. В отличие от Варшавы, отдельный и изолированный немецкий квартал в Минске не создавался. Жизнь в центре города казалась немцам выгодной и в плане разъездов. Это обстоятельство было важным, поскольку из-за экономии топлива общественный транспорт был пущен только в мае 1943 года, и лишь с октября 1942-го немецкие служащие могли рассчитывать на автобус Имперских железных дорог, курсировавший каждые два часа между главными городскими учреждениями .

Лишь у некоторых оккупантов имелись отдельные квартиры; большая их часть делила жилплощадь, жила в бараках или в гостевых домах, где их размещали вместе с коллегами. Власти редко позволяли создавать смешанные дома; мужчины и женщины не проживали вместе. Поскольку совместное принятие пищи было в таких заведениях нормой, основную часть свободного времени люди проводили в обществе своих коллег. Начальники общежитий организовывали все основные увеселительные мероприятия, поскольку так их было удобнее контролировать. Частные же дома не были приспособлены для использования в качестве гостиниц, они редко соответствовали требованиям немецких властей и нуждались в перестройке или усовершенствовании. Так, к примеру, вермахт проводил соревнование, где определялись три самые красивые комнаты для военнослужащих. Добиваясь победы, солдаты действовали как художники, плотники, оформители; важны были и организационные таланты, - то есть умение достать (купить, реквизировать, украсть) редкие материалы. С немецкой точки зрения кража более не считалась преступлением, поскольку солдаты лишь применяли те вещи, которые предположительно более не использовались или были бесполезны в плане своего изначального назначения .

Но все-таки наладить быт, как дома, не удавалось. К примеру, все 127 почтальонов в Минске жили со своими коллегами в комнатах по двое и более; это совсем не походило на их апартаменты в рейхе, где в подъездах сидел вахтер, постоянно следивший за чистотой и порядком. Минская реальность во всех смыслах отличалась от растиражированного идеала «немецкого уюта» (Gem ü tlichkeit ) . Маленькие, переполненные, плохо отапливаемые помещения являлись здесь нормой, а не исключением . Строго отделенные от мужчин, 130 работниц Имперских железных дорог жили вчетвером или вшестером в одной комнате. И хотя возможность постирать и погладить у них имелась, при наличии лишь одной общей комнаты пространства для отдыха женщинам не хватало .

Для солдат, впрочем, отдых не был столь острой проблемой; центральное казино вермахта рекламировало наличие 70 «свеженьких и молоденьких» белорусских официанток . В плане общения немцев с местными жителями эти девушки тем не менее были исключительной группой. Помимо пространственных барьеров, оккупантов отделял от местных и языковой барьер. Лишь немногие минчане говорили по-немецки, а немцев, владевших русским или белорусским, было и того меньше. «Безъязыкость» намеренно культивировалась нацистскими вождями, поскольку панибратство нужно было исключить любой ценой. Так, только в марте 1944 года, спустя почти три года после вторжения в Советский Союз, у железнодорожных служащих появилась возможность приобрести словарь с «одной тысячей русских слов» для индивидуального обучения . Языковой барьер оказался серьезным препятствием для оккупантов, поскольку даже в 1943 году в генеральном комиссариате имелся лишь один немецкий служащий, владевший белорусским языком, да и того вскоре должны были перевести в Польшу . Оккупанты практически полностью полагались на помощь переводчиков, но даже большие предприятия располагали мизерным количеством таких специалистов, по большей части слабо подготовленных .

Сами местные жители определенно не одобряли контактов с немцами; впрочем, из-за множества препон такие контакты и без того были маловероятными. Так, оккупационные власти проводили многочисленные увеселительные мероприятия, предназначавшиеся строго для немцев. Многие из этих празднеств пользовались в немецкой общине популярностью; участвовать в них было гораздо проще, нежели самостоятельно искать развлечения в чуждом окружении. Организованные вечерние забавы были призваны втянуть мужчин и женщин в общественную жизнь, приглушая индивидуальную инициативу. Шла ли речь об аккордеонном концерте минских полицейских, их выступлении в качестве комедиантов и певцов , представлениях белорусских эстрадных артистов - все это было не просто формой увеселения; люди были обязаны присутствовать. Пропуск такого мероприятия считался антисоциальным поступком, он рассматривался как обособление от коллектива. Последствия могли разниться - от неформального исключения из сообщества сослуживцев до формального внушения со стороны начальства. С одной стороны, большинство немецких служащих с радостью участвовали в этом приятном времяпрепровождении; с другой, иных альтернатив практически не было.

Круг возможностей для неформального досуга, которыми располагали оккупанты, был очень ограничен. Контакты вне подразделения или места службы оставались редкостью. Билеты на киносеансы и спектакли заказывались властями; немногочисленные бары и кафе, открытые для немцев, были переполнены, а в остальные им путь был заказан. Поскольку в городе почти не было кинозалов, оккупантам пришлось их строить, дабы быть уверенными в том, что культурные потребности удовлетворяются в достаточной мере. Они возвели деревянное здание, зал которого вмещал 450 человек; весь строительный материал был привезен из рейха . Этот новый кинотеатр, а также еще один, советской постройки, давали единственный шанс посмотреть фильм самостоятельно, в частном порядке - все остальные киносеансы организовывались «сверху» .

Радио представляло еще один вид развлечения, хотя и в этом случае оккупантам приходилось наслаждаться в основном в общих гостиных, а значит, оно становилось еще одной разновидностью социального досуга. Нацисты создали радиоканалы, которые на всю Европу транслировали развлекательные и образовательные передачи. Главная программа призвана была смягчать тоску по дому, поэтому она по большей части состояла из народной музыки и популярных местных историй, собираемых со всего рейха . Вульгарная нацистская пропаганда на радио была редкостью. Вермахт открыл первую радиовещательную станцию в августе 1941 года; впоследствии она стала «Государственным вещанием Минска» («Landessender Minsk») и управлялась гражданской администрацией . Трудно переоценить важность этих радиопередач, хотя установить точное число радиослушателей невозможно, поскольку никаких «замеров аудитории» не проводилось. Острая нужда в данном отношении иллюстрируется тем фактом, что вермахт не смог обеспечить достаточного количества радиоаппаратуры; фон Андриан, например, в своих дневниках постоянно либо упоминает о прослушивании передачи, либо негодует по поводу того, что трансляция прервалась . Особенно популярны были такие программы, как «Полевая почта» («Klingende Feldpost»), где зачитывались солдатские письма домой и из дома и налаживались контакты с подругами по переписке .

Иные формы организованного досуга представляли собой театральные спектакли, концерты, оперные постановки. В этом смысле Минск немногим отличался от Варшавы, в основном только в том отношении, что меньший размер гарантировал меньшее количество развлечений. Поскольку в 1941 году городу был нанесен тяжелый урон, то в основном для разыгрывания представлений использовали служебные здания. Так, помимо кино, директорат железных дорог предлагал на выбор несколько концертов и варьете по субботам и воскресеньям . В 1941 году незначительное смягчение расовых регламентаций, внедренных нацистами, позволило оккупантам посещать представления в Белорусском театре, где однажды был даже поставлен «Евгений Онегин» . Но, за исключением этого случая, большая часть представлений предназначалась для посещения только немцами.

В целом же именно развлечения, а не идеологическая «промывка» составляли основу немецкого свободного времени. Такое положение вещей горячо одобрялось по трем причинам. Во-первых, это отвлекало военных и гражданских служащих от их должностных обязанностей, которые были трудны и жестоки. Во-вторых, в новом и непривычном окружении развлечения связывали оккупантов с родиной. В-третьих, они позволяли проводить досуг с товарищами, а значит, укрепляли национальное сообщество в чужой среде. Конечно, досуг протекал в строгих рамках, а отделять себя от группы считалось предосудительным. Иные формы развлечений были редкими, выбор в основном ограничивался предлагаемыми начальством организованными представлениями. Даже книги - популярный способ отвлечься для тех, кто не любит компанию, были доступны лишь изредка и только в более поздние годы войны . Стремление нацистов контролировать все аспекты жизни подданных рейха было особенно заметно на примере оккупантов. Гражданские и военные учреждения всячески стирали границу между общественным и частным, их тоталитарный натиск не останавливался там, где начиналось личное пространство - напротив, на него велось методичное наступление .

Сама природа досуговых развлечений в Минске способствовала ужесточению оккупационного режима, пусть даже современники и не всегда замечали это. Свободное время изолировало немцев от местных жителей, а это означало, что немецкие предрассудки в процессе досуга не корректировались, а лишь усугублялись. Оккупанты были спаяны в единое целое, поскольку их контакты ограничивались кругом сослуживцев. У всех этих людей был тот же опыт, те же впечатления, те же чувства, приобретаемые в том же самом окружении 24 часа в сутки. Это новорожденное сообщество представлялось немцам великим политическим, социальным и культурным достижением, особенно на фоне белорусской массы. Оно рассматривалось как самоценное, в нем видели награду за приложенные усилия. Следовательно, таким оно и должно было оставаться, защищаемое всеми возможными средствами.

Сообщество оккупантов

Конечно, некоторые стороны оккупации воспринимались немцами негативно. Многие жалобы мотивировались опасностями непривычного окружения, отсутствием семьи и друзей. Лишь изредка прибывавшие из рейха были довольны своей службой в Минске; большинство же критически относились к условиям своего проживания . По сравнению с Францией или Польшей оккупационная служба в Белоруссии действительно была полна издержек . Климат был суровым, отопление слабым, зданиям недоставало теплоизоляции, так что зима была непростой даже при сносном расквартировании . Вода из крана была непригодна для питья, и даже в Минске ее приходилось кипятить перед употреблением . Из-за нехватки помещений солдаты зачастую спали в палатках, что было особо раздражающим фактором . Нередко в официальных документах отмечалось, что оптимизм среди оккупантов был невысок - в основном из-за неблагоприятных условий, в которых они жили и работали. Поработав на новом месте, генеральный комиссар Кубе писал, что ему требуются исключительно сильные немцы, привыкшие к аскетичным условиям жизни .

Впрочем, даже если первые впечатления и были не самыми приятными, большая часть немцев вскоре привыкала к минским условиям . Объяснялось это не только улучшенным довольствием и заботой со стороны оккупационных властей, но и потенциальными материальными выгодами. В данном аспекте восприятие насилия играло важную роль: очень скоро для многих оккупантов привычкой стало не только наблюдать за насилием или применять его, когда прикажут, но и прибегать к нему по своей инициативе - для собственного обогащения. И хотя наживаться на победах стремились оккупанты всех времен и народов, масштабы насилия в Минске были уникальными .

В белорусской столице уже в 1941 году совершаемые оккупантами-одиночками преступления были частым явлением. Обычным делом было грабить представителей местного населения, бить, насиловать и даже убивать. Если при этом соблюдалась воинская дисциплина, то власти были не против. Насилие было настолько естественным, что применение оружия в пределах города не вызывало никакого удивления. Стрельба в воздух стала стандартным выражением радости во время пьяных застолий или вечеринок . Оружие применялось так часто, что множилось количество жертв и среди самих немцев: беспечное обращение с вооружением не раз приводило к небоевым потерям. Если выяснялось, что такие действия были лишь случайностью, то наказание оказывалось сравнительно легким. Так было во всех тех случаях, когда жертвами становились местные жители; запрет применять оружие мало что мог сделать, а это вело к еще большей терпимости к насилию. Так, минский чрезвычайный суд (Sondergericht ) в 1942 году приговорил работника железнодорожной службы к штрафу в 450 рейхсмарок за нечаянное убийство белорусской женщины. В случае же убийства немца наказание было куда жестче: другого железнодорожника за это приговорили к году тюремного заключения .

Рядовые оккупанты наживались на нацистских расовых законах, особенно тех, которые касались экспроприации собственности или имущества евреев . Когда власти выгоняли евреев из домов и загоняли в гетто, они одновременно организовывали и грабеж частных владений , включая расхищение мебели, ценностей, денег, а также одежды, например, меховых пальто . В Минске у депортированных евреев, прибывших из Германии на поездах, отбирали даже еду, которую затем раздавали служащим на кухне полиции - называлось это «еврейские сосиски» (Judenwurst ) . Более того, после покупки ваучеров, стоивших значительно меньше, чем сами украденные вещи, оккупанты могли приобретать конфискованное имущество, складируемое в здании оперы . Крайне отвратительна история, рассказанная секретаршей минской полиции после войны. Дантист сказал ей, что нужно поставить коронку. Врач выписал медицинскую справку, позволявшую женщине получить от ее начальника три золотых обручальных кольца, которые можно было переплавить в коронку. Очевидно, что кольца были отняты у евреев . Такие случаи высвечивают связь между убийством местного населения и благополучием оккупантов. И хотя, безусловно, не все немцы, бывшие в Минске, сделались непосредственными убийцами, они не могли не замечать, что их действия и стремление к наживе превращают их в прямых выгодоприобретателей от Холокоста.

Поскольку еврейское население было абсолютно бесправным, немцы могли обирать евреев без всякой опаски. «Упорядочение имущества» - этим термином на деле обозначали кражу - было настолько распространенной оккупационной практикой, что газета «Minsker Zeitung» поместила одобряющую ее статью . Иными способами извлечения выгоды был вывоз еды из сельской местности в город и продажа краденых вещей на черном рынке . Наличие таких материальных преимуществ неизменно радовало оккупантов.

Чем больше немцы свыкались с ситуацией на оккупированном Востоке и собственной ролью в ней, тем терпимее было их отношение к преступлениям против местного населения. Восприятию насилия как нормы способствовал алкоголь. Факт постоянного употребления алкоголя на Востоке сложно переоценить: между убийствами, совершаемыми немцами, и состоянием алкогольного опьянения имелась прямая связь. Эта привычка была распространена на всех уровнях оккупационной иерархии, причем пили немцы не только во время отдыха, но и на службе . Официальная выдача алкогольных напитков должна была облегчить оккупантам тяготы войны. Попойки среди эсэсовцев и полицейских после казней и антипартизанских операций не раз отмечались современниками . Когда в минской полиции безопасности (Sicherheitspolizei ) кто-то сильно напивался, коллеги понимали, что произошло еще одно массовое убийство . Алкоголь здесь использовался для притупления чувств и для того, чтобы забыть об ужасных деяниях . Но также он скреплял товарищеские узы после совершения преступления и облегчал последующие убийства, поскольку казни начинали связываться с предвкушаемым и в чем-то радостным коллективным кутежом по их завершении.

Некоторые очевидцы рассказывают, что в минской полиции пили не только на службе и после нее, но и по ночам. Не раз сотрудников будили и вытаскивали из постелей для того, чтобы призвать на гулянку с коллегами. Разумеется, женщины-секретари пользовались особой популярностью; их вызывали якобы для ведения записей или стенографирования, но по факту склоняли к половым сношениям . Любой, кто отказывался пить или избегал коллективных запоев, вскоре сталкивался с давлением своего круга , его начинали подозревать в слабости или женственности; товарищество, в общем понимании, устанавливало культ мужественности, в рамках которого питие поощрялось , а неучастие каралось исключением из сообщества. Таким образом, пьянка с товарищами работала на консолидацию группы . Когда алкоголь был недоступен, не было и подлинного расслабления. Вольфганг Лишке писал своей жене, что при наличии небольшого количества выпивки атмосфера среди товарищей не достигала «привычных высот» .

Даже среди высших чинов не было иммунитета к употреблению алкоголя. Ходили слухи, что генеральный комиссар Кубе и его ближайшие подчиненные слишком много пьют . Эдуард Штраух, глава минской полиции безопасности, удостоился нелестной оценки со стороны своего начальника, который писал, что Штраух никак не подходит для занимаемой должности. Рисуя образ звероподобного, импульсивного, взрывного, непоследовательного человека, автор отзыва заключал: «Наиболее заметной эта сторона его личности становится после употребления алкоголя. Частное поведение командира, в особенности в ходе попоек, влияет на поведение его подчиненных» .

Обычно злоупотребления алкогольными напитками влекли за собой лишь официальные напоминания о необходимости быть трезвым. В случае со Штраухом, однако, перевод на другое место службы рассматривался как абсолютно необходимый, и потому в 1943 году он продолжил свою карьеру в должности командующего СС в Валлонии. Его проблемы с выпивкой воспринимались как следствие условий, в которых приходилось трудиться в Минске; в целом такая трактовка обстоятельств вела к снисхождению, которое удовлетворяло всех оккупантов. Из-за особенностей службы на Востоке начальство считало естественным тот факт, что пили здесь гораздо больше. Среди немцев в Минске ежедневная выпивка настолько вошла в норму, что газета «Minsker Zeitung» с нескрываемой радостью писала - пусть даже это и шло вразрез с официальной линией, которая формально осуждала употребление алкоголя, - о восстановлении ликероводочного завода. Вермахт перезапустил цех, который стал производить пол-литровые бутылки, предназначенные для «укрепления» солдатского духа .

Прежде, чем германские войска прибыли в Минск, вермахт, СС и немецкие гражданские институты уже успели совершить бесчисленные преступления за два года оккупации Восточной Европы. Но массовые казни и повседневное насилие, запланированное и осуществленное немцами в Советском Союзе, не имели аналогов в предшествующем опыте. Насилие играло существенную роль в ежедневном пребывании оккупантов в Минске. С одной стороны, немцы воспринимали его как внешний феномен, не затрагивающий их непосредственно, поскольку жертвами оказывались евреи и белорусы. С другой стороны, оккупанты непосредственно участвовали в подобных практиках. В любом случае насилие нужно было внедрить в повседневный распорядок. Немцы фактически так и поступили - не только приняв насилие, но и одобрив его. Легитимация давалась просто: оккупанты ссылались на целый ряд причин, делавших убийства логическим следствием их присутствия на Востоке. Насилие стало настолько обыденным, что вскоре начало применяться в том числе и для частных целей. Лишение кого-то жизни или по крайней мере применение силы казались единственным способом сохранить статус оккупанта, гарантировать благополучие и материальные выгоды, сберечь товарищество. Более того, насилие казалось необходимой мерой, посредством которой фиксировалось естественное превосходство немцев над местными жителями, а немецкая культура защищалась от нецивилизованных дикарей. «Нормальная» жизнь в оккупированном Минске, в которой лишение людей жизни происходило каждый день, означала, что убийство перестало быть табу - и поэтому совершалось вновь и вновь.

Перевод с английского Олега Бэйды

Сокращенный перевод статьи осуществлен по изданию: Lehnstaedt S. The Minsk Experience: German Occupiers and Everyday Life in the Capital of Belarus // Kay A., Rutherford J., Stahel D. (Eds.). Nazi Policy on the Eastern Front, 1941: Total War, Genocide, and Radicalization . New York: University of Rochester Press, 2012. P. 240-266.

Gerlach С. Kalkulierte Morde: Die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in Weißrußland 1941 bis 1944. Hamburg: Hamburger Edition, 1999. S. 1158.

Cerovic M. De la paix à la guerre . Les habitants de Minsk face aux violence d’occupation allemandes (juni 1941 - février 1942) // Relations internationales. 2006. № 126. P. 78-79.

Kohl P. Verbrannte Erde - verbrannte Menschen. 2. Juli 1944: Die «Beschleunigte Räumung» von Minsk // März P. (Hrsg.). Schlüsseljahr 1944. München: Bayerische Landeszentrale für politische Bildungsarbeit, 2007. S. 163-172.

Численность сил СС и полиции в Средней России , 20 июля 1943 . Archiv des Instituts für Zeitgeschichte (München) (далее - IfZ-Archiv). MA 1790/4. 359-1-6.

Curilla W. Die deutsche Ordnungspolizei und der Holocaust im Baltikum und in Weissrussland 1941-1944. Paderborn: Ferdinand Schöningh, 2006. S. 398. Цифры взяты из отчета, датированного 11 сентября 1942 года. Дополнительные детали см.: Dean M. Collaboration in the Holocaust : Crimes of the Local Police in Belorussia and Ukraine 1941-1944. London: Palgrave Macmillan, 2000; см. также: Breitman R. Himmler ’ s Police Auxiliaries in the Occupied Soviet Territories // Simon Wiesenthal Centre Annual. 1990. Vol. 7. P. 23-39.

Gottwald A., Schulle D. Die «Judendeportationen» aus dem Deutschen Reich 1941-1945: Eine kommentierte Chronologie. Wiesbaden: Marixverlag, 2005. S. 230-247.

Организация и состав имперской транспортной дирекции Минска, 1943 . Bundesarchiv Berlin (далее - BAB). R 5. Anh. I/144. S. 1391ff.

Munoz A.J., Romanko O.V. Hitler’s White Russians: Collaboration, Extermination and Anti-Partisan Warfare in Byelorussia 1941-1944 . New York: Europa, 2003; Rein L. Local Collaboration in the Execution of the «Final Solution» in Nazi-Occupied Belorussia // Holocaust and Genocide Studies. 2006. № 20. P. 381- 409.

Gartenschläger U. Die Stadt Minsk während der deutschen Besetzung (1941-1944) . Dortmund: Internationales Bildungs- und Begegnungswerk, 2001. S. 65.

Ibid. S. 65; Chiari B. Alltag hinter der Front: Besatzung, Kollaboration und Widerstand in Weißrußland 1941-1944. Düsseldorf: Droste, 1998. S. 61.

Holz-Kartoffeln-Federbetten. Über 500 Volksdeutsche Familien werden von der NSV für den Winter versorgt // Minsker Zeitung. 1942. 23 Oktober; см. также: Gerlach С. Kalkulierte Morde… S. 124-125.

См. текст приказа: Kohl P. «Ich wundere mich, daß ich noch lebe»: Sowjetische Überlebende berichten. Gütersloh: Gütersloher Velagshaus, 1990. S. 218.

Hecker C. Deutsche Juden im Minsker Ghetto // Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. 2008. № 56. S. 826.

Gottwald A., Schulle D. Op . cit . S. 230-247; см. также относящиеся к делу документы Имперских железных дорог: IfZ-Archiv. Fb. 85-II.

Распоряжение комендатуры Минска № 51 от 14 ноября 1942 . IfZ-Archiv. MA 1790/3. 379-2-45; Gerlach C. Kontextualisierung der Aktionen eines Mordkommandos: Die Einsatzgruppe B // Kaiser W. (Hrsg.). Täter im Vernichtungskrieg: Der Überfall auf die Sowjetunion und der Völkermord an den Juden . Berlin: Propyläen, 2002. S. 85.

Pohl D. Die Herrschaft der Wehrmacht: Deutsche Militärbesatzung und einheimische Bevölkerung in der Sowjetunion 1941-1944. München: Oldenbourg, 2008. S. 211.

Дневник Карла фон Андриана , 5 октября 1941 года (неопубликованная расшифровка). Bayerische Kriegsarchiv (München).

Hahn K.E. Eisenbahner in Krieg und Frieden: Ein Lebensschicksal. Frankfurt am Main: Lanzenreiter, 1954. S. 50.

Мы встретились с ней в посёлке Мариановка, что в сорока километрах от Омска. Маленькая церковка, где после службы все собираются в трапезной и ведут душевные разговоры, была полна, когда речь зашла о событиях на Украине, о бандеровцах. Тогда и встала эта маленькая женщина, восьмидесятипятилетняя Римма Петровна Анисенкова, и стала рассказывать о далёких годах, проведённых в маленьком белорусском городке Столбцы, в который их семья перебралась незадолго до начала Великой Отечественной войны. О бандеровцах, орудовавших в тех местах, и чьи угрозы вынудили их потом переехать из Белоруссии. Обладая великолепной памятью, живой и образной речью, она многое помнила и могла рассказать. Мало того, она записала все свои воспоминания в подробностях, так как сама была их активной участницей, и при случае, рассказывала об этих событиях школьникам (Её дочь работает в Мариановской школе учительницей).
Наше поколение воспитано на «Молодой гвардии», и мы порой не подозреваем, что везде, где население сталкивалось с фашистскими захватчиками, сопротивление становилось неминуемым, в той или иной форме.
Итак, открываем тетрадь…

Дорогие мои ребята, октябрята и пионеры, я хочу написать небольшой рассказ о войне, в каком городе я жила во время войны и хочу рассказать вам о ребятах, которых вы не знаете, но они там жили. Хотя они были ещё октябрятами, но старались помогать старшим братьям, сёстрам и родителям вредить фашистам за их издевательства над народом. Я не помню много имён, фамилий, но хочу сказать, что в нашей стране жили очень много хороших людей, и хотя много лет прошло, но забыть нельзя, что видели люди в те тяжёлые годы. И чтобы никогда, никогда вы все даже и во сне не видели ужасов войны, которые видели мы, дети, будучи в оккупации с 1941 по 1945 годы. Мы не учились в то время, фашисты не давали. Я нарисую немного, что осталось в памяти, но сейчас конечно всё изменилось, всё стало красивее и может, нет уже того дома, в котором я жила с родителями. Вдоль железнодорожной линии росли каштаны, где мы играли и собирали жёлуди, было очень хорошо и весело. Дом стоял прямо возле линии, окна смотрели на железную дорогу: всё было видно – в какую сторону идут поезда и с чем.
Вдруг слышим по радио: фашисты перешли границу, товарищи, не создавайте панику! Но народ забеспокоился, наверное, война. Семья наша была большая, но жили в одной комнате, где раньше был какой-то красный уголок, всё в портретах Ленина и Сталина. Сначала мы приехали из Свердловска в Барановичи, там жила мамина сестра, с которой они не виделись двадцать два года. Мама не хотела уезжать от сестры, но папа был партийным и должен был ехать, ему в Столбцах дали место машиниста.

«Это всё было в Белоруссии, на Брест-Литовской железной дороге, вдоль которой располагаются города Минск, Столбцы, Барановичи, Брест. Мы жили в Столбцах, как раз перед войной приехали. Папа работал на электростанции старшим машинистом, жили мы в многоквартирном доме, в одной комнате, семья была большая, четверо детей, в общем, семь человек.

В городе жили люди разных национальностей – поляки, украинцы, белорусы, евреи, русские, все дружно жили, и родина у нас была одна – Советский Союз. Была церковь и польский костёл. Мы до этого были все некрещёные, и мама как-то раз взяла нас всех и пошла в церковь. Батюшка был очень хороший, звали его батюшка Виталий, фамилию, к сожалению, не запомнила. У него был маленький сын, они с матушкой жили рядом с церковью, я иногда ходила к ним, нянчилась. Вот и окрестил он нас всех четверых, всем крестики надел, а маме дал икону Иисуса Христа. Мама хранила её всю войну и после, пока не умерла, а потом она досталась мне, и сейчас у меня. Я была старшая в семье, мама и говорила, чтоб после неё я хранила.
Как нас окрестили, так через три-четыре месяца прошло, и началась война.

Мама пекла оладьи, когда папа прибежал с работы и закричал:
- Собирай, мать, детей, война идёт, эвакуация, скорей, спасай детей! С этим эшелоном поедете. Кушать бери, что есть!
Поцеловал нас всех и сказал:
- А мне пока нельзя, я на посту до последней минуты.
А она говорит:
- Я одна не поеду, только с тобой.
А он:
- Мне нельзя, задание у меня.
(Он был партийный, и ему надо было взорвать электростанцию, чтоб не было света, если в город зайдут фашисты). Он и взорвал её. А маме сказал:
- Если не уедешь, иди с детьми в деревню Завиня (точное название не помню), - там жил кочегар, который работал с папой. - Я приду туда, – и ушел.

Первый эшелон с эвакуированными ушел, а на второй мы только хотели садиться, как фашистские самолёты стали летать и бомбить, и все кричат:
- Фашисты заняли Минск!
Все побежали кто куда, а мама повела нас через рожь, полем, чтобы выйти на шоссейную дорогу и в лес, а там деревня. Мне тогда было десять лет, второй класс закончила, но была ростиком маленькая, шесть-семь лет давали. Мы все плакали, ползли, уцепившись за маму, а она сама была очень больна».

(В детских воспоминаниях Риммы беременность воспринималась, как «болезнь», и даже сейчас она вспоминает об этом, как о «сильной болезни».)

«А фашистские самолёты спускались ниже и строчили из пулемётов по бегущим людям, а людей бежало очень много, потом отовсюду были слышны сильные крики и плач.
У кого маму или детей убило, очень страшно было. Ползли через убитых и раненых, все кто как мог. Сначала до шоссейной дороги, потом в лес. Мы до дороги доползли, - лежит солдатик, раненый, и кричит – помогите! Мама подползла, и мы за ней. Она сняла с себя, что могла, перевязала, мы хотели его перетащить, но не смогли, ветками его завалили и скорей через дорогу. А дорога была вся усеяна убитыми и ранеными, стон и плач стоял, но мама вела нас, как могла в лес. Мы, конечно, все плакали. Дошли, вроде всё утихло, а в деревне все закрылись, никого не пускали, а у нас ведь большая семья, и мама очень «тяжелая».
Вдруг выбежал один мужчина, белорус, маму поднимает и говорит:
- Идём ко мне, вместе горевать будем. У меня тоже много детей, еды мало, но ничего, поделимся, бульба есть.

Завёл нас и в погреб всех спрятал, и свои дети и жена, все были в погребе. Накормил нас. Вот мы живём уже три - четыре дня, и я вечером смотрю в окно, уже темно, кто-то с горки спускается. Я сказала маме, а она говорит – отец! Хозяин встретил его и провёл в подпол, накормил, переодел и ночью папа ушел в лес к партизанам. А в городе уже хозяйничали фашисты, да ещё и самые злые – эсэсовцы. Хозяин услышал, что фашисты говорят: «Кто где работал и жил, идите на свои места, никого трогать не будем».

Когда папа в следующий раз пришел, хозяин и все вместе решили ехать в город, но со всеми знакомыми; хозяин поговорил с белорусами и поляками, которые папу знали. Папа сказал, что в свою квартиру мы не поедем, так как там была комната – красный уголок, где висели портреты Ленина и Сталина, их не успели убрать. Поселились в другом подъезде, там жили поляки и белорусы, принявшие нас, как своих, белорусов. Фашисты ещё верили некоторым, что папа до войны работал кочегаром, топил печки, вот его и послали работать истопником в эсэсовский дом. А у него как раз задание было туда попасть. Электростанцию он не ходил ремонтировать, хотя он её и подорвал, его никто не выдал.
Мы жили у самой линии, в окно всё было видно, с чем едут поезда и в какую сторону. Рядом у линии росли каштаны, уже большие деревья. Когда все переехали кто куда, вроде всё утихло. Но часто летали самолёты, часто объявляли тревогу, прятались то в туннель, то в окопы. В таком вот окопе мама вскоре родила ещё братишку. После этого мы не стали никуда убегать, а прятались в подвале дома, где были кладовки. Принесли туда кто что мог, там и прятались, когда была тревога, бомбили или стреляли с самолётов.

Фашисты часто делали облавы, выгоняли всех жителей на улицу – искали то евреев, то партизан. Нас всех на улицу выгоняли и проверяли квартиры. Хорошо, что мы были все
с крестиками на шее, и мама постоянно носила с собой икону Иисуса Христа и молилась, и мы, кто знал молитвы, тоже молились. Проверят всех и обратно загоняют, все были с нагайками и пистолетами.
В комнате папа сделал печку с плитой, мама готовила. Спали кто на диване, кто на полу, соседи кое-что дали, у нас то ничего не было.

Через некоторое время фашисты стали водить на работу строем евреев. У всех них на левой стороне спереди и сзади были пришиты звёзды из желтого материала, это чтоб если кто упадёт или побежит, то они стреляли сразу насмерть, целясь прямо в эти звёзды. А мы украдкой бегали и видели всё, что творили фашисты. Потом привели очень много наших военнопленных, они были все плохо одеты и босиком, у кого что на ногах – и деревянные шлёпки, и тряпки намотанные, кто в рваных ботинках, в общем, замерзали они и ещё голодные были. Били их нагайками, пинали, если кто упадёт, или пристреливали, а мы всё видели. Пригнали деревья рубить вдоль линии каштановые, и мы так разозлились на фашистов, что собрали бригаду из 5 человек: Рыхлинская Ванда и её брат Сбышек, Кокорина Римма (это я), мой брат Борис, и ещё один белорус, жил возле водокачки, фамилию не знаю, но он всё время приходил и помогал нам. Я была старшая, мне 11 лет было и я уже 2 класса закончила, остальным было 8-10 лет. Эти каштаны были очень красивые, и мы любили их, любили играть под ними, собирали каштаны…

И вот мы решили вредить фашистам и помогать всем нашим, где чем сможем. Делали всё очень осторожно, чтоб не поймали фашисты. Сначала стали помогать нашим пленным. Ходили и собирали всё съедобное, что найдём, или милостыню у кого попросим. Ходили по домам, на помойках собирали, в огородах – и всё клали на дорогу, где ходили наши военнопленные. Фашисты не подпускали, кричали: «Век! Капут!».

Но мы знали, когда их поведут на работу и всё понемногу клали, они всё подбирали, кто как мог. Это мы долго делали, а они в благодарность нам стали делать игрушки и класть на дорогу. Вот такие: крутишь, и человечек крутится. Мы стали их менять на продукты, и кто что из ребят даст, снова клали на дорогу. А мама варила что-нибудь горячее, иногда затирку или просто горячей воды выносили – бак был большой, помогали соседи в подъезде. Мама поварёшкой всем наливала, но не у всех были баночки, мы видели. И вот мы опять ходили, собирали банки, мыли и отдавали или клали на дорогу, где они проходили. Сами прятались в кусты за угол дома, чтоб фашисты не видели нас. Пленные всегда кричали:
- Спасибо, дивчинки! Молитесь за нас, живы будем, - встретимся!

А когда фашисты делали облавы, мы убегали в церковь, в костёл, и батюшка Виталий всегда спасал нас. И священник в костёле тоже спасал. Потом, когда были праздники, в церковь очень много из деревень приезжало, люди приносили пожертвования, кто что мог, а батюшка Виталий всё всегда собирал в корзины и сумки и относил в лагерь наших военнопленных. Часто брал меня, говорил:
- Дочка, пойдём сегодня со мною, поможем.
Немцы пускали к воротам лагеря наших военнопленных, мы всё быстро отдавали и уходили. А к евреям в гетто не пускали…

Но вскоре всех военнопленных увезли, и евреев тоже, неизвестно куда, кто говорил - расстреляли всех, а кого увезли куда-то.
Мы стали больше у поездов дежурить, – много везли в товарных вагонах людей. Вагоны не открывались, мы только и слышали, когда остановится поезд - они пить просили, на веревочках банки опускали вниз. Мы всегда были готовы – вёдра, банки с водой были наготове. «Хороший» патруль – подпустит, мы льем воду, а «плохой» – украдкой лили.

А на фронт везли солдат, цистерны с бензином и оружие. Мы сыпали песок в буксы, нам сказали старшие, что когда едет поезд, песок мешает, и получаются искры, и бензин может взорваться. Мы и краны иногда откручивали, всяко было, патрули стреляли в нас, но когда удавалось что-то сделать, - были рады. Не всегда удавалось, но даже если одну-две, и то рады были. Не до конца раскручивали, и когда поезд двигался, они постепенно раскручивались сами, и горючее постепенно выливалось, это нам папа говорил. Однажды, когда мальчишки с Борисом раскручивали, то попались в руки палачам, а мы успели убежать. Их били нагайкой и посадили в сарай, недалеко от нашего дома, там всё было огорожено колючей проволокой. Но мы с сестрой Збышека пошли вечером и тайком в одном месте подняли проволоку, чтобы можно было пролезть. Збышека мама его выручила, а нашей маме нельзя и виду было подавать, что это её сын, так сказали ей, а то всей семье попадёт. Сарай был старый, и Борис как-то выбрался через дыру в крыше, и ночью пришёл домой. Мы его потом в туалете прятали, так что никто не знал.
Когда везли солдат наших, мы кричали им:
- Сейчас лес начнётся – убегайте!
Многие убегали на ходу – ломали пол в вагонах и так убегали.

После, как выгнали фашистов, к нам забегали два солдата и сказали, что слышали, как мы кричали, что лес сейчас будет. Тогда много убежало из их вагона. Нашли меня, гостинцев принесли. А сами на фронт поехали. Говорили: молись, дивчинка, за нас, живы будем –свидимся. Но так никто и не приехал…
Вскоре эти эсэсовцы уехали, им уже не до нас было, их со всех концов прижимали – и партизаны, и наша армия. Мы придумывали всё новые способы вредить фашистам: натягивали проволоку тонкую незаметную в тех местах, где они ходили или на мотоциклах ездили. Кто наткнётся – упадёт. Особенно немки были злые, у каждой пистолет и нагайка, всех били. Мы были очень рады, если они попадали в проволоку.

Однажды мы с братом просыпаемся рано утром, смотрим в окно – а там подводы стоят у линии гружёные, дровами, что ли. Но потом мы поняли, что это были мёртвые голые люди, они замёрзли в вагонах, голодные и холодные, и наверное, те, кто ещё оставался живым, снимали с них одежду и надевали на себя… Вот так часто утром увозили подводами трупы, как дрова, куда-то за город, мы никак не могли узнать, в какое место. Папа нас не пускал, это было очень рано утром. Потом каждый день везли людей за решётками в наглухо закрытых вагонах. Много везли одних детей, говорили, в Германию, у всех были дощечки на шее висели с номерами.

Вот так и начиналась наша тяжелая военная жизнь, конечно, не нас одних, а миллионов людей, которые остались после этой тяжелой войны. Много осталось сирот, без вести пропавших, убитых, повешеных, в концлагерях искалеченных, - это всё сделали фашисты. И никогда во всём мире не забудут их злодеяний, и не дадут прощения, и передадут из поколения в поколения, и будет всё записано в истории, как они издевались над людьми.

Однажды мы с братом бегали по огородам и увидали – лежит какая-то женщина или девочка, такая худая, очень плохо одетая, какая-то замученная. Мы подумали: мёртвая, и боялись подойти. Хорошо, что никого близко не было, да и кусты её скрывали. Потом мы с братом кое-как притащили её домой, чтоб никто не видел, ни фашисты, ни соседи, а то бы всю семью расстреляли. А мама посмотрела на неё, и говорит:
- Вот и сестра ваша из деревни от бабушки приехала, моя миленькая доченька Катинька, старшая сестра ваша. Слушайтесь её, и если кто спросит, кто она, говорите – старшая сестра наша, и всё.
Надели на неё платье из холста, и она легла. Покормили, голодная была очень. А потом она рассказала маме, что случилось.

Они с мужем жили на границе, муж был командир, и когда фашисты стали наступать, они отбивались. Но врагов было очень много, у них были танки и пушки. Нашим, кто остался жив, надо было прятаться в лес. Он, как командир, и скомандовал: - быстрее вглубь леса; они хотели до Минска дойти, но не успели – фашисты заняли Минск. Её звали Катерина, она была беременная, на сносях. И вот у одного дерева она упала без сознания; муж и все кто был рядом, по-всякому трясли её, но ничего не помогало, они взяли на руки и понесли, но она была как мёртвая, а фашисты приближались. И тогда муж сказал – немедленно все глубже в лес, а её закидали ветками, чтоб не видно было, думали, что умерла. И вот когда всё затихло, сколько прошло, она не знала, но она родила сына, и он родился мёртвый. Холодно было, может, и замерз. Она сняла с себя платье и завернула его, положила в какую-то небольшую ямку и ветками забросала, а сама лежала рядом. Но потом слышит – по лесу фашисты рыскают, она и спряталась, а когда всё стихло, поползла, куда – не знала, и сколько времени прошло, не знала. Потом видит – дорога, а за ней кусты, она и решила переползти дорогу. Но слышит – фашисты маршируют, она спряталась. А ночью перешла дорогу и поползла вдоль кустов, потом увидела что деревня или посёлок, и осталась тут, не зная, сколько времени прошло, пока мы не нашли её.
- Ребятишки, спасибо вам!

Вот и прятали мы её, никуда она не выходила. Мама всем сказала, что это её старшая дочка, от бабушки из деревни пришла. Она помогала маме шить и вязать, варежки да ещё что. Я потом поняла, что всё это было для партизан, да ещё медикаменты какие достанут в аптеке. Хорошо, что у нас всех на шее были крестики, и Кате мама тоже повесила, это нас спасало. В подъезде были поляки и белорусы, мы одни были русские, но все соседи говорили, что мы тоже белорусы, и фашисты верили. Вот так у нас была спасена Екатерина Панченко.

Иногда к нам заходили убежавшие из плена военные … Зайдут и выйдут в другой, немецкой одежде, или что мама сошьёт, или в домашнем платье, или ещё что-нибудь. Их одежду сжигала в печке. Папа доставал что мог – одежду фашистскую, гранаты, патроны, взрывчатки разные, приводил пленных, переодевали – и уходили по-всякому. Однажды было так: стоял у нас диван пружинный старый, мы с сестрой и братьями спали на нём; папа когда приносил гранаты, говорил, что это груши, и прятал тайком всё в диван, чтоб мы не видели. Но мы с братом всё видели и знали. Однажды ночью вбежал папа, и надо было ему быстро спрятать гранаты, и он очень торопился и говорит мне:
- Спи, дочка, спи.
Я не спала, и говорю:
- Папа, быстрее кладите, я всё знаю.
Он быстро спрятал всё и посмотрел на меня, но ничего не сказал, лёг спать. А рано утром я его разбудила, подозвала и говорю:
- Папа, такую «грушу» и патроны в мешочке мы туда положили, где у вас всё лежит. Мы с Борисом мешочек под диван положили, под пружины.
– А где вы взяли?
- Какой-то дяденька быстро бежал, бросил нам и говорит:
- Прячьте!
Мы не знаем кто. Папа поцеловал нас и сказал:
- Молодцы вы у меня! - И с тех пор у нас всё вместе было.
Мы много видели, помогали, как могли. Нам казалось: подумаешь, сбегать куда-нибудь посмотреть, много ли патрулей на углу или ещё что-нибудь, а где и сами что придумывали, чтоб только навредить фашистам.
Папа всё говорил:
- Смотрите, дети, никому ни слова, что вы делаете, и другие, и что я – вы не видите, и не слышите. Даёте мне слово?
Я помню сказала:
- Честное октябрятское», - потому что до войны мы были октябрятами.

И вот фашисты озверели, стали строже, злее, потому что со всех сторон им, как могли, вредили. Стало страшно: поздно выходить нельзя, на улице тоже бегать нельзя. Что-то часто стали облавы делать. Ловили всех и в вагоны грузили, и увозили неизвестно куда. Мы всё видели. Мама нас не отпускала от дому никуда, и сама не выходила. Мы в окно смотрели, да украдкой выбегали и видели, что происходит в городе.

Первое, что нас всех озлило на фашистов – когда они стали пилить наши любимые каштаны, которые росли у самой линии. Когда пилили, то мы все плакали. Но потом мы увидели, как они обращаются с нашими военнопленными, и поняли тогда, какие это звери фашисты. И стали мы помогать нашим военнопленным. Конечно, у нас тоже ничего не было кушать, но мама говорила:
- Детки, отдадим нашу еду, а вы спать пораньше ложитесь, - и мы соглашались. Мама сварит какую затируху, - суп называли так, чтобы их горячим накормить, ведь они разутые, раздетые и голодные. Мы ходили и везде собирали еду, лишь бы сварить большую кастрюлю. Мама намоет и варит целый бак. Нас накормит горячим и людей.
Я помню, как мы первый раз вынесли кастрюлю, я не могла помочь, так помогла соседка-полька. Когда началась раздача, все быстро шли и у многих были баночки, а у кого ничего. Мама подходила к патрулю:
- Камрад, можно дать людям вот этим? Эссен, Эссен – показывала на рот немцу.
Он посмотрел на маму и ничего не сказал, ну и мама не долго думая говорит пленным:
- Подходите, ребятки, быстрее.

Они как шли друг за другом, мама поварёшкой наливала в банки, а кто просто руки подставлял, мы всё это видели. И вдруг фашист подбежал к маме и закричал: «Люк век фафлютор доннерветтер русиш матка капут!» И наставил автомат на маму. Мы все закричали тогда. Он взял, и что было в баке, вылил на землю, хорошо, что мало уже оставалось. А маму сильно ударил и толкнул. Но мы и мама на этом не успокоились.

Мы с ребятами собирали банки разные и клали на дорогу, и обувь какую, и тряпки, знали, что пригодится. Нас, конечно, фашисты не подпускали, но мы украдкой клали всё там, где они проходили. Когда патрули мы считали «хорошие», разрешали, мама быстро наливала. Гнали быстро, с нагайками, их было очень много пленных, и хотелось им хоть немного горячего налить. Однажды мы с ребятами много всего набрали: муки, гороху, хлеба, всего понемногу, и обрадовались, что вкусным накормим наших. Мама сварила суп.

К сожалению, на этом воспоминания обрываются. Семья Риммы пережила войну, но в первые послевоенные годы в тех местах ещё оставались бандеровцы, всегда ненавидевшие русских. Они угрожали семье расправой, и их боялись иногда даже больше, чем фашистов, так как они были бесчеловечно жестоки и расправлялись со своими. Семья была вынуждена уехать в Россию.

Планируя нападение на СССР, верховное командование вооруженными силами Германии намечало провести в отношении советской страны не только самую крупную военно-стратегическую операцию, но и наиболее широкомасштабную в истории мировых войн экономическую экспансию. Беларусь в годы Великой Отечественной войны, как показывают документы, представляла собой уникальный военно-экономический феномен, сущность которого определялась нацистской экономической политикой и преступной практикой «ведения хозяйства» на оккупированных белорусских землях в 1941--1944 гг.

Беларусь в военно-экономических расчетах Третьего рейха. В ходе подготовки военной операции «Барбаросса» («Barbarossa») руководство нацистской Германии рассматривало экономический потенциал СССР в качестве одного из главных военно-стратегических объектов. О возможности его максимально полного использования с целью усиления экономики Третьего рейха свидетельствует ряд директивных документов, особое место среди которых занимает директива о создании специальной экономической организации «Ольденбург» («Oldenburg») со штабом особого назначения «Восток» (Wi Stab Ost -- c июня 1941 г.)1.

Военно-экономические расчеты восточной кампании проводились «Штабом по руководству экономикой «Восток» (Wi Fue Stab Ost), находившемся в подчинении уполномоченного по четырехлетнему плану рейхсмаршала Г. Геринга и другими государственными учреждениями рейха. Планируя операцию по захвату «лебенсраума на востоке», военно-экономическое руководство Третьего рейха исходило из указаний Гитлера о «немедленном и полном использовании» восточных территорий в интересах рейха, в «первую очередь при получении продовольствия и нефти». Первоочередной задачей должно было стать продовольственное обеспечение «всех вооруженных сил Германии за счет России» (СССР. -- С. Н.).

В начале мая 1941 г. на совещании членов штаба «Ольденбург» с участием государственных секретарей правительства Германии были определены основные методы для достижения поставленных военно-экономических целей: «если мы сумеем выкачать из страны все, что нам необходимо, то десятки миллионов человек будут обречены на голод»2. Беларусь виделась в первоначальных военно-экономических расчетах рейха как источник сельскохозяйственной продукции и технических культур. Конкретные задачи по использованию ресурсов определялись «Общими политико-экономическими директивами для экономической организации «Восток» 23 мая 1941 г.: с белорусской территории, входившей в «лесную зону», планировалось получать «значительные мясные запасы»3. При этом территория Беларуси должна была быть отделенной от черноземной зоны СССР, где имелись излишки продуктов. Возможная нехватка продуктов питания в этой полосе не означала их обязательную поставку из черноземных районов или из самой Германии, поскольку разработчики директив видели в качестве главной задачи только продовольственное обеспечение вермахта.

Следуя директивам, в основу разработки «программы снабжения войск из ресурсов страны» необходимо было положить метод не повышения урожайности, а снижения внутреннего потребления местного населения. Именно такой расчет создатели документа брали на вооружение, когда искали наиболее рациональный путь для получения излишков продовольствия и фуража, необходимых Германии в ходе военной операции на востоке, обрекая тем самым на голод миллионы людей.

Как следовало из специальной инструкции -- «12 заповедей поведения немцев на востоке и их обращения с русскими», -- принятой 1 июня 1941 г., непосредственными исполнителями принятых директив должны были стать «сельскохозяйственные фюреры» (управляющие. -- С. Н.): нацистское руководство предоставляло им полную свободу выбора средств в ходе продовольственного обеспечения вермахта.

Основным программным документом, определявшим важнейшие цели и задачи по экономической эксплуатации «лебенсраума на востоке» являлись «Директивы по ведению хозяйства на новых занятых восточных территориях (Зеленая папка)», известные в советской историографии как «Зеленая папка» Г. Геринга4. Принятые 16 июня 1941 г., т. е. за неделю до нападения на Советский Союз, директивы предназначались для ориентации военного руководства и всех хозяйственных служб; имели силу в районах, которые будут находиться под управлением как военной, так и гражданской администрации. Документом определялось значение экономического потенциала Беларуси: с ее территории военно-хозяйственные службы рассчитывали получать запасы крупного рогатого скота, ячменя, лошадей, древесины и пр., а также использовать рабочую силу, военнопленных, привлекать местное население для выполнения разных заготовительных заданий.

Имеющиеся документы позволяют установить: директивные указания и распоряжения, изложенные в «Зеленой папке», постоянно изменялись и дополнялись, но сохраняли свою практическую значимость до окончания восточной кампании. После провала «блицкрига» берлинские стратеги вынуждены были вносить существенные коррективы в оккупационную политику на востоке, в том числе и в практику «ведения хозяйства». С этого времени в основу работы германских хозяйственных органов и служб легли «общие принципы экономической политики на новых восточных территориях»5. В соответствии с внесенными изменениями высшим законом дальнейшего ведения войны руководство рейха объявляло «потребности военной экономики», в число которых наряду с сельским хозяйством включалось восстановление промышленного производства, но прежде всего -- использование людских ресурсов из захваченной территории СССР.

Среди других директивных документов, в соответствии с которыми осуществлялась германская экономическая политика на оккупированной территории Беларуси, входившей в сферу деятельности т. н. гражданской администрации, особое место занимала «Коричневая папка», или «Директивы по ведению хозяйства»6, до последнего времени практически не известные отечественному читателю. Подготовленные осенью 1941 г., но вступившие в силу только с апреля 1942 г., директивы касались сферы гражданского управления на территории рейхскомиссариатов «Остланд» и «Украина», куда в течение лета -- осени 1941 г. были включены другие части (западная, центральная и южная) оккупированной территории Беларуси. Отсюда планировалось постоянно получать такие виды сельхозпродукции, как картофель, рожь, лен, коноплю, шерсть, а также материалы деревообработки. К тому же в сферу деятельности гражданской администрации входили вопросы общего ведения хозяйства, в том числе планирования и хозяйственного обновления производства, организации переработки сельскохозяйственного сырья, поставок продукции для вермахта, использования местной рабочей силы.

На оккупированной территории Беларуси исполнителями «директив по ведению хозяйства» являлись разные хозяйственные службы, принимавшие соответствующие приказы, распоряжения, планы и т. п., нацеленные: частично на «восстановление экономики в генеральном округе Беларусь», выполнение «первого экономического плана для Беларуси», обеспечение «тотальной мобилизации промышленности Беларуси», а также «введение нового аграрного порядка», «повышения рационализации производства и результативности труда»7.

Таким образом, уже в ходе подготовки и проведения военной агрессии против СССР руководством нацистской Германии были разработаны директивные документы, соединявшие в себе, с одной стороны, военно-стратегические и военно-экономические расчеты, а с другой -- методы преступной идеологии войны на уничтожение мирного населения на восточных территориях. Имеющиеся материалы позволяют прийти к выводу: Беларусь с ее хозяйственными и людским ресурсами оказалась в военно-экономических расчетах Третьего рейха и оставалась одним из объектов экономической эксплуатации для целого ряда германских оккупационных служб, команд и отделов до освобождения летом 1944 г.

Германский аппарат «ведения хозяйства», грабежа и эксплуатации оккупированной территории Беларуси. C первых дней германской военной агрессии против СССР вступали в силу «Директивы по ведению хозяйства на новых занятых восточных территориях (Зеленая папка)», которые по распоряжению начальника штаба верховного командования вермахта В. Кейтеля должны были «выполняться всеми воинскими частями (подчеркнуто в документе. -- С. Н.)»8. В соответствии с директивным документом, главнокомандованию армий и военно-хозяйственным службам других частей вермахта надлежало принять все меры к немедленному и полному использованию занятой восточной территории.

Фактически через три недели после начала операции «Барбаросса» территория Беларуси с ее оставшимся экономическим потенциалом и людскими ресурсами оказалась главным объектом для целого ряда военно-хозяйственных органов, среди которых: 3 хозяйственных отделов (IV Wi) при главнокомандующих (AOK) армиями; 7 хозяйственных групп (Gruppe IV Wi) при полевых комендатурах, а также 4 хозяйственных команд (Wi Kdos) с тремя филиалами при хозяйственной инспекции «Центр» (Wi In Mitte). Штаб последней размещался в Ново-Борисове почти до конца 1943 г., обеспечивая ее функционирование в тылу группы армий «Центр»9.

Следуя директивным указаниям, хозяйственная инспекция с подчиненными ей службами группы армий «Центр», были обязаны оперативно наладить продовольственное снабжение воинских частей вермахта, общее количество которого только на этой территории в конце лета 1941 г. превышало 1,5 млн чел. Основной «исполнительной силой по использованию страны», как указывалось в директивах, становились хозяйственные команды. Наряду с решением главной задачи по продовольственному обеспечению они отвечали за использование рабочей силы, восстановление промышленности, заготовку сырья и обработку материалов, ведение лесного хозяйства и деревообработку, организацию банковского дела и торговли. Каждая команда состояла из отделов и подотделов, созданных с целью обеспечения как частей вермахта, так и других подразделений, в т. ч. частей войск СС и полиции.

Деятельность хозяйственной инспекции «Центр» начинается с 12 июля 1941 г. -- даты издания особого распоряжения № 1. Занятая к тому времени территория Беларуси входила в сферу действий хозяйственных команд «Белгард» (Минск), «Хиршберг» (Витебск), «Бунцлав» (Бобруйск), «Швейдниц» (Орша), которые предназначались в дальнейшем для выполнения своих функций на российской территории с учетом своих названий: «Хиршберг -- Москва» (Hirschberg -- Moskau), «Бунцлав -- Тула» (Bunzlau -- Tula) и «Швейдниц -- Горький» (Schweidniz -- Gorkij). Количественный состав команд колебался от 200--300 до 600 служащих. Большинство из них входило в состав групп «сельское хозяйство», непосредственно отвечавших за продовольственное обеспечение вермахта. К примеру, на территории хозяйственных команд «Орша», «Бобруйск» и «Витебск» этим занималась почти половина от общего состава хозяйственной инспекции «Центр»10.

Первой хозяйственной командой, с июля 1941 г. начавшей выполнять «директивы по ведению хозяйства» на оккупированной территории Беларуси, была команда «Белгард -- Минск» («Belgard -- Minsk»). Общая численность групп «руководства», «вооружений» и «хозяйства» составляла 32 служащих, тогда как в самую большую группу «сельское хозяйство» входило 128 чел. К началу осени 1941 г. почти половина Беларуси на восток от Борисова (т. н. тыловой район) стала зоной деятельности трех хозяйственных команд, которые наряду с командой «Belgard» занимались поставками продовольствия с территории двух заготовительных округов -- «Варшава» и «Центр» (Днепр) с опорными пунктами в Варшаве, Орше и Смоленске.

После разгрома под Москвой, когда потерпела крах стратегия «молниеносной войны», военно-экономическое руководство Третьего рейха вносит «принципиальные» изменения в экономическую политику в отношении всех восточных территорий, где с этого времени «главным является производство (выделено мной. -- С. Н.) продовольствия и добыча сырья»11. Начиная с 1942 г. восточная часть Беларуси (восточнее Борисова. -- С. Н.) оказывается в сфере прямых интересов 14 исполнительных военно-хозяйственных субъектов экономической инспекции «Центр».

По итогам переписи (1 июля 1942 г.), на территории экономической инспекции «Центр» (территория восточной части Беларуси и западной от Орла части России. -- С. Н.) общее число занятых в сферах промышленности, лесного хозяйства и деревообработки, в организации Тодта, на железной дороге и на транспорте, в ремесленном производстве и других отраслях, временно восстановленных на оккупированной территории, составляло более 500 тыс. чел., или 1/5 часть от всех тех, кто был занят в сельском хозяйстве в 1942/1943 хозяйственном году. При этом почти две трети общей численности местной рабочей силы, занятой на территории экономической инспекции «Центр», выполняло «директивы по ведению хозяйства» на территории Беларуси12.

Следуя документальным материалам, можно констатировать: с первых дней операции «Барбаросса» территория Беларуси являлась объектом действий армейских хозяйственных отделов, хозяйственных команд и их филиалов, а также заготовительных служб, хозяйственных отделов главного квартирмейстера, охранных дивизий и полевых комендатур. По оценке советских исследователей М. М. Загорулько и А. Ф. Юденкова, на временно оккупированной территории СССР была установлена «целая система» экономического порабощения13. Если восточная часть территории Беларуси общей площадью около 110 тыс. км2 находилась под контролем 9 хозяйственных команд и 5 филиалов, то на остальных (западной, центральной и южной) частях Беларуси, территория которой в течение августа-октября 1941 г. оказалась под управлением гражданской администрации, начали свою работу более 20 хозяйственных отделов или т. н. рефератов. Имеющиеся материалы позволяют определить количественный и качественный состав главных исполнительных органов гражданской администрации -- хозяйственных отделов: основные силы концентрировались в отделах «сельское хозяйство и продовольствие» гебитскомиссариатов, а также в окружных, уездных и районных земельных управлениях. На местном уровне главной опорой гражданских хозяйственных структур были, -- как отмечает белорусский историк А. А. Факторович, -- сельские, волостные и районные управы как низовые исполнительные звенья в управлении каждым из гебитскомиссариатов14.

Для решения задач, связанных с продовольственным обеспечением вермахта, высшим военно-экономическим руководством Германии была создана особая исполнительская структура -- Центральное торговое общество «Восток» по заготовке и сбыту сельскохозяйственной продукции (ЦТО «Восток» с ограниченной ответственностью). Следуя указу уполномоченного по четырехлетнему плану Г. Геринга от 27 июля 1941 г., государственно-монополистическое объединение предназначалось для работы на всей оккупированной территории, исключая только зону оперативного армейского тыла. Руководству ЦТО ставилась главная цель по «использованию занятых территорий для гарантированного обеспечения (продовольствием. -- С. Н.) действующих частей»15.

Пути решения вопросов использования рабочей силы, заготовки продовольствия, организации транспорта руководство ЦТО «Восток» видело в тесном сотрудничестве с гражданской и военной администрациями, а также с хозяйственными командами, службами и отделами. Более того, на территории рейхскомиссариатов «Остланд» и «Украина», а также в области глубокого армейского тыла были созданы главные и коммерческие конторы ЦТО «Восток». Одна из главных контор размещалась в Ново-Борисове. Планировалось, если «блицкриг» удастся, переместить ее в Москву, но до мая 1944 г. она оставалась в Беларуси. Борисовская же контора руководила коммерческими конторами в Орше, Бобруйске, Витебске, Смоленске и Орле. Рижская -- в Каунасе, Таллинне (Ревеле), Минске и Пскове. Каждая коммерческая контора имела филиалы и отделения. К примеру, минская контора включала 9 филиалов и 61 отделение.

Только за первый год работы ЦТО «Восток» значительно выросли его штаты. Причем сделано это было за счет привлечения местных служащих из бывших советских заготовительных контор «заготзерно», «заготскот», «заготптицепродукт». В генеральном округе «Беларусь» и в районе тыла группы армий «Центр» действовал 21 филиал ЦТО «Восток» и «Восток-Центр» с 146 отделениями, а также около 5,5 тыс. баз, складов, магазинов и пунктов приема сельхозпродуктов и фуража. С осени 1941 г. ЦТО отвечало и за ряд перерабатывающих производств мясной продукции в Минске, Гомеле, Барановичах и Борисове. С декабря полномочия монопольного объединения расширяются практически на предприятия по переработке шерсти, льна, конопли, кожи, меха и др. В зоне оперативного армейского тыла и на территории округа «Белосток» конторы ЦТО не вводились16. В проведении производственно-хозяйственных мероприятий в «Остланде» и на «Украине» кроме ЦТО «Восток» участвовали другие монополии, например: по заготовке шкур, меха и других материалов животного происхождения; волокна; торфа; деревообработки.

Оккупационная администрация не исключала возможности введения экономических методов хозяйствования, прежде всего на основе создания банковской сети. Так, до лета 1942 г. для финансового обеспечения хозяйственной деятельности на территории инспекции «Центр» и генерального округа «Беларусь» была создана сеть из 72 банковских отделений и кредитных касс, 25 сентября 1942 г. в Минске открывается филиал объединенного банка «Остланда». В 1943 г. их количество увеличивается до 100. Банками и их отделениями на оккупированной территории Беларуси проводилось кредитование важнейших отраслей экономики, прежде всего сельского хозяйства, строительства, деревообработки, а также отдельных промышленных и торговых предприятий. Однако только бесповоротный крах германского вермахта на восточном фронте летом 1943 г. явился для нацистского руководства причиной ликвидации хозяйственных команд и хозяйственной инспекции «Центр» (31. 10. 1943. -- С. Н.). С освобождением Беларуси летом 1944 г. был полностью ликвидирован германский военно-хозяйственный аппарат насилия, грабежа и эксплуатации.

Таким образом, на значительной территории Беларуси, которая с 22 июня 1941 по 28 июля 1944 г. находилась под контролем германской оккупационной власти, был создан мобильный военно-хозяйственный аппарат, бессистемно эксплуатировавший людской потенциал, непрерывно грабивший, разорявший и уничтожавший экономические ресурсы белорусской земли.

Аграрная политика оккупантов. Наиболее последовательную политику оккупанты проводили в области сельского хозяйства, которое являлось единственным источником «снабжения войск из ресурсов страны». Исходной позицией для всех хозяйственных органов, с первых недель оккупации начавших заготовительную деятельность на территории Беларуси, являлись директивные указания о продовольственном обеспечении группы армий «Центр» общей численностью более 1,5 млн чел.: ежедневные поставки для которой (по состоянию на конец августа 1941 г.) составляли 1200 голов крупного рогатого скота (+20 %), 7500 ц зерна (+20 %), 24 000 ц картофеля, 9600 ц масла и жиров, 24 000 ц овса и 20 000 ц сена17.

При этом, если военно-экономическое руководство германского рейха первоначально требовало от заготовительных служб обеспечить 2/3 потребностей вермахта в сельхозпродукции, получаемой из оккупированных территорий, то с середины сентября 1941 г. -- на 100 %18. Определенность в этом вопросе не привела военно-экономическое руководство рейха к решению другой проблемы: для всего населения до конца года вводить обязательства по «тотальным» поставкам или же для каждой белорусской семьи определять твердые нормы сдачи продовольственных продуктов.

После проведенного учета наличия рабочей силы на оккупированной территории экономическим штабом «Восток» определялся общий объем поставок сельхозпродукции. При этом учитывалось, что в генеральном округе «Беларусь» был один из самых высоких показателей по степени концентрации рабочей силы на 100 га всех сельхозугодий -- 40,9 % (в «Центре» -- 28,4), при средней величине в 26,3 % на всей оккупированной восточной территории. К тому же в округе «Беларусь» оказался самый высокий показатель по использованию рабочей силы на 100 га пахотной земли -- 78,0 % (на территории инспекции «Центр» -- 49,2), при среднем показателе 39,5 %. По результатам 1942 г. этот показатель составлял 72 % в генеральном округе «Беларусь» (470 тыс. чел.)19, в рейхскомиссариате «Украина» -- 33,8 %.

С начала осени 1941 г. ответственность за решение задачи по продовольственному обеспечению воинских частей наряду с хозяйственными службами вермахта и гражданской администрации возлагалась на конторы ЦТО «Восток»: им было предписано проведение работ по централизованной заготовке сельскохозяйственной продукции на основе закупок у местного населения зерна, скота, мяса, масла, жиров. Однако на практике всё было иначе. Как утверждает немецкий историк Х. Герлах, был введен неадекватный обменный курс рубля и рейхсмарки, действовали нереальные цены на сельскохозяйственную продукцию, проводились постоянные реквизиции готовой продукции у крестьян без соответствующих выплат.

Для белорусского крестьянина устанавливались обязательные нормы сдачи сельхозпродукции, которые не являлись постоянными. Например, первоначально средняя норма по зерну для районов Минска и Бреста составляла 3 ц с га, в районе хозяйственной инспекции «Центр» -- от 100 до 180 кг, по картофелю -- от 2 до 12 ц с га20. В районе Бобруйска нужно было сдать 4 ц зерна и 15 ц картофеля с гектара, а также 80 кг мяса и 400 л молока с одного двора. В 1943/1944 хозяйственном году эти цифры для генерального округа «Беларусь» составляли: 85 кг зерна с га, 160 кг картофеля, 6--7 кг мяса на каждый гектар посевных площадей. Сдача сельхозпродукции проводилась с учетом графика выполнения годовых заданий: например, сдача зерна начиналась с 1 августа, мяса -- с 1 октября, но при этом за первые три месяца нужно было сдать 60 % зерна и 40 % мяса.

Жесткие требования, предъявляемые хозяйственными органами к белорусским крестьянам в связи с выполнением последними твердых норм сдачи зерна, мяса, молока, жиров, приводили к катастрофическому положению на селе, оставляя сельских жителей без продуктов питания21. Невыполнение военных поставок вели к штрафным санкциям с использованием денежных штрафов, реквизицией скота и инвентаря, выселения из деревни, привлечения к принудительным работам или аресту.

Неспособность хозяйственных органов решать проблемы, обращаясь при этом только к административным или принудительным мерам, привела германское руководство к изменению экономической политики в отношении крестьянства. С целью повышения производительности его труда с февраля 1942 г. вводится «новый аграрный порядок» землепользования.

В «Директивах по практическому проведению мероприятий с целью введения нового землепользования» объявлялось о роспуске колхозов и создании единоличных хозяйств. Новый порядок землепользования предполагал реформирование колхозов и совхозов в земледельческие товарищества, земельные кооперативы и хуторские хозяйства. Вместо традиционного трехполья вводилась шестипольная система. При этом для каждого хозяйства предварительно доводились конкретные нормы обязательных поставок сельхозпродукции22.

Особенностью реформирования сельского хозяйства на территории Беларуси было то, что полностью «новый порядок» землепользования вводился только в районах действия военной администрации и лишь частично в генеральном округе «Беларусь» (за исключением районов Минска, Слуцка и Борисова). При хозяйственной инспекции «Центр» для координации и проведения запланированных мероприятий был создан специальный штаб23. В генеральном комиссариате Беларусь эти задачи решались отделами «продовольствия и сельского хозяйства». На местах организаторы использовали старый советский сельскохозяйственный аппарат, прежде всего землемеров и агрономов.

Как видно из документов экономического штаба «Восток», на территории хозяйственной инспекции «Центр» и генерального округа «Беларусь» (только в округах Минск-район, Слуцк и Борисов) и хозяйственной инспекции «Центр» были реформированы 100 % колхозов и совхозов (на Украине -- только 10--20 %). При этом каждому общинному хозяйству предписывалось до начала апреля (даты нового сельскохозяйственного года. -- С. Н.) выполнить обязательные военные поставки, которые включали в себя: по животной продукции -- мясо, птицу, рыбу, яйца, мед, шерсть, молоко, по растительной -- зерно, фураж, гречку, овес, просо, бобовые, семена масличных культур, лен, коноплю, сено, солому, картофель, овощи24.

В генеральном комиссариате «Беларусь» основу для планового выполнения заданий по сельхозпродукции видели во введении системы «общественного управления» производством зерна, мясной и мясо-молочной продукции, картофеля, яиц, шерсти, льна и пеньки. 10 апреля 1942 г. генеральный комиссар В. Кубе издал соответствующие распоряжения, которыми обязывал гебитскомиссаров, земельные управления и товарищества, конторы и пункты ЦТО «Восток» начать в округе плановое производство сельскохозяйственной продукции. С этой целью ЦТО «Восток» берет под свой контроль все предприятия по заготовке, переработке или производству сельхозпродукции на территории генерального округа «Беларусь»25.

Наиболее крупные производства по переработке сельхозпродукции находились в Минске. Так, летом 1943 г. под контролем ЦТО «Восток» в городе находилось 11 предприятий, на которых работало 1464 рабочих и служащих. В течение года на хлебозаводе «Автомат», двух мелькомбинатах, пивзаводе, молокозаводе, птицефабрике, консервной фабрике, дрожжевой фабрике, скотобойне и холодильнике средняя ежемесячная занятость колебалась от 1100 до 1200 человек26.

Статистические отчеты экономического штаба «Восток» позволяют увидеть общую картину по выполнению планов на 1941/42, 1942/43 и 1943/44 хозяйственные годы на всей оккупированной территории Беларуси. Так, почти за 3 хозяйственных года в генеральном округе «Беларусь» задание по зерну было выполнено только на 41 % (в Остланде -- на 83, в Украине -- на 106). По нашим подсчетам, за три года оккупации с территории инспекции «Центр» был получен урожай зерновых в 3888,6 тыс. т, из которых на долю Беларуси выпадало 58,6 %. При этом в 1943 г. урожай зерновых составлял только 28,6 % по отношению к 1942 г. За два первых хозяйственных года со всей территории инспекции «Центр» было также получено 3696,5 тыс. т картофеля27.

Невыполнение обязательных поставок было только одной из сторон общей проблемы в области обеспечения германских воинских частей с захваченных территорий. Вторая сторона всё отчетливее давала о себе знать на примере возрастания потерь уже заготовленной продукции. Если в 1941/42 хозяйственном году такие потери были незначительными, то с 1942 г. они увеличивались: главной причиной этому являлась борьба партизан и местного населения против непосильных заданий и поставок сельхозпродукции.

Кроме того, оккупанты не останавливались в выборе средств и методов эксплуатации белорусского крестьянства. С помощью военно-полицейских формирований и частей СС в Беларуси за годы германской оккупации было проведено более 140 крупных карательных операций, целью которых, -- как показывают документы, -- являлись и ресурсы сельского хозяйства.

Общая картина аграрно-производственных отношений на территории оккупированной Беларуси будет неполной, если обойти молчанием «систему поборов», состоящей из: 1) натуральных и денежных поборов, 2) насильственных реквизиций и 3) принудительных поставок. При этом количество налогов и страховок не было постоянным и зависело в основном от местной администрации. Например, с населения Пинского округа в течение почти трех лет оккупации взималось 19 различных видов страховок и налогов на общую сумму 98 264 456,37 рублей/карбованцев.

Однако ни принудительные меры, ни штрафные санкции, ни попытки введения нового порядка землепользования, ни поставки селекционных сортов зерна, ни замена племенного скота, ни ввоз сельхозмашин и т. д. -- ничто из того, что использовалось германскими оккупационными органами и их хозяйственными структурами, не привело к полному выполнению «директив по ведению хозяйства» на территории Беларуси. Не дало ожидаемых результатов и решение германского правительства о введении с лета 1943 г. собственности на землю. Хотя общие итоги выполнения плановых заданий на 1942/43 хозяйственный год с белорусских территорий инспекции «Центр» и генерального округа Беларусь составили: по зерну -- 40 и 41 % соответственно, по мясу -- 36 и 25, по маслу -- 45 и 80 и по жирам -- 70 % и 69 %28. При этом оккупанты не дополучили значительную часть изъятых сельхозпоставок в итоге уничтожения заготовленной продукции партизанами, подпольщиками и местным населением. В результате активизации деятельности партизанского сопротивления на территории Беларуси резко снизились сельскохозяйственные площади, находившиеся под контролем оккупантов.

В результате тотальной эксплуатации белорусской деревни, оказавшейся под германской оккупацией, были катастрофически сокращены ее производственные ресурсы. Масштабы экономических преступлений германских оккупационных военно-хозяйственных органов видны из многих документов: в 1941--1944 гг. колхозам в БССР был причинен ущерб на общую сумму в 19 389 943 тыс. рублей29. Однако никакими цифрами невозможно измерить масштаб человеческой трагедии крестьянства Беларуси, вынесшего на себе в годы германской оккупации всю тяжесть хозяйственных реквизиций, грабежа, разрушений, насилия и преступлений. Белорусское крестьянство, оказавшись под германской оккупацией, вынуждено было пройти испытание не только германским военно-полицейским режимом, но и нацистской практикой военно-хозяйственного принуждения, грабежа, эксплуатации и истребления. Но даже в таких фатальных условиях именно крестьянство Беларуси обеспечивало сельхозпродукцией многотысячную армию партизан.

Политика в сфере промышленного производства. Промышленный потенциал на оккупированной территории Беларуси, в отличие от сельскохозяйственного, становится объектом постоянного внимания со стороны военной и гражданской администраций лишь тогда, когда московским сражением был окончательно разрушен план захвата СССР. В соответствии с «принципами экономической политики для новых занятых восточных территорий», введенными 8 ноября 1941 г., «высшим законом военной экономики» становится максимальное использование как производственного потенциала, так и людских ресурсов с занятых советских территорий30.

География промышленного производства, введенного в строй к лету 1942 г. на всей территории хозяйственной инспекции «Центр» (включая РСФСР), показывает: количество и концентрация промышленных предприятий возрастали по направлению с востока на запад и с севера на юг. Так, в области ведущей хозяйственной команды «Витебск» находилось около 1/6 всех предприятий с количеством занятых на них в 5100 человек (11,4 %). На территории команды «Орша» работало 159 предприятий (30 %) с 16 200 рабочими (36,5 %). Наибольшее число предприятий находилось на территории хозяйственной команды «Бобруйск» -- 173 (32,3 %), на которых работало 18 800 чел. (42,3 %). Всего на территории этих команд было занято 40 100 чел., или 90,5 % от общего количества, из которого 1/3 составляли женщины. Характерно, что к концу августа 1942 г. на территории этих трех ведущих команд находилось свыше 8/10 всех предприятий и более 9/10 всех работающих от общего количества занятых в промышленном производстве хозяйственной инспекции «Центр»31.

На оккупированной территории Беларуси (хозяйственной инспекции «Центр» и генеральных округов «Беларусь», «Волынь-Подолия» и «Житомир») общее число предприятий на конец 1942 г. превышало 800, где было занято более 150 тыс. чел. Однако в отечественной историографии вопрос о количестве предприятий пока остается открытым. Так, в статистическом отчете ведущей группы «экономика» экономического штаба «Восток» по состоянию на 31.12.1942 записано: на начало 1943 г. в генеральном округе Беларусь было 262 предприятия с общей численностью 9925 рабочих. В белорусской историографии принята цифра в 60 предприятий. Немецкий историк Х. Герлах приводит данные о том, что в генеральном округе «Беларусь» на начало 1943 г. было от 100 до 300 цензовых предприятий, на которых работало от 7 до 12 тыс. чел. В работе «Белорусские остарбайтеры», отмеченной Государственной премией Республики Беларусь за 2002 г., приводятся данные о том, что «к началу 1943 г. на промышленных предприятиях генерального округа работало более 100 тысяч человек»32. При этом большинство предприятий являлись цензовыми (более 20 чел. -- С. Н.).

Самое большое число действующих предприятий находилось в Минске. Уже в начале октября 1941 г. команда по вооружениям «Минск» сообщала, что в городе вновь действует 51 предприятие33. Через год -- более 130 при наличии 55 тыс. чел. местного населения, 10 000 евреев минского гетто и 2000 советских военнопленных. На конец марта 1943 г. в оккупированном городе было 140 промышленных объектов города, где «работало 35 000 чел., к тому же еще 8500 евреев и 3190 военнопленных» (при общей численности населения города 105 тыс. -- С. Н.). Однако городу не хватало почти 6 тыс. специалистов и от 2 до 4 тыс. разнорабочих. При этом большая часть предприятий являлись цензовыми. Численность занятых на них колебалась от 20 и до 5 тыс. чел. Последняя цифра занятых была запланирована для выполнения в рамках специальной «программы завода “Даймлер Бенц” по производству транспортных средств». В течение 1942 г. в Минске планировалось ввести одно из «самых больших предприятий Остланда» -- ремонтный военный завод «Gross K-Werk», где планировалось ежемесячно ремонтировать 100 танков, другую технику (тягачи, легковые и грузовые автомобили, мотоциклы), разное вооружение34.

В октябре 1942 г. на строительстве было занято более 3500 рабочих (в т. ч. 1050 советских военнопленных) и 2463 гражданских рабочих (в т. ч. немцев -- 878, поляков -- 429, французов и итальянцев -- 104, белорусов -- 932, из которых 165 женщин и 107 детей). Однако этого количества рабочих не хватало, о чем свидетельствуют заявки из генерального округа Беларусь на поставку от 500 до 4500 чел.35 Тем не менее в возведенных уже летом 1942 г. цехах были начаты ремонтные работы, продолжавшиеся практически до наступления советских войск летом 1944 г.

Рассматривая географию действующих промышленных предприятий, важно отметить то, что на оккупированной территории Беларуси, кроме Минска, находились, например: «самое крупное торфопредприятие» -- Осинторф (4000 чел.), «крупнейший деревообрабатывающий комбинат» -- Бобруйск (до 2000), а также фанерная фабрика в Пинске (1100), пинская судоверфь (900), металлообрабатывающий завод в Бобруйске (872), цементный завод в Кричеве (677), спичечная фабрика в Гомеле (558), металлокомбинат в Могилеве (493), канатная мастерская в Ветке (460 чел.)36.

К концу 1942 г. на территории Беларуси сложилась отраслевая специфика промышленного производства. Среди отраслей ведущей являлись торфозаготовки: если в 1942 г. число занятых на 72 предприятиях составляло более 1/3 (36,3 %), то менее чем через год -- более половины (52,1 %) от общего количества работающих во всех сферах производства на территории инспекции «Центр». За торфодобычей следовало текстильное производство: здесь, при общем росте количества предприятий с 106 до 126, количество занятых составило 9526 чел. Третью позицию заняло производство стройматериалов, число предприятий в котором увеличилось в 2,1 раза (с 67 до 143), а количество работающих -- в 1,8 раза (с 2824 до 5126 чел.).

В последний год германской оккупации в Беларуси складывается катастрофическое положение в области использования местной рабочей силы. Доля занятых по отношению к общему числу населения на оккупированной территории Беларуси, считает немецкий историк Х. Герлах, составляла в Борисове -- 33 %, в Орше -- 45 %, в Сураже и Городке -- соответственно 38 и 47,5 %. Положение городского и сельского населения в восточной части Беларуси значительно ухудшилось после того, как 6 февраля 1943 г. начальник штаб сухопутных войск вермахта издал распоряжение о введении обязательной трудовой повинности для всех местных жителей в возрасте от 14 до 65 лет37. Эта ситуация еще более обострилась на рубеже 1943/44 гг., когда армейское командование потребовало тотального «использования рабочей силы без учета возраста и половых различий» для проведения работ в прифронтовой полосе.

О количестве неучтенных рабочих рук, используемых в годы оккупации на самых разных работах, можно говорить только условно. Лишь в последние годы появились научные труды об «огромном количестве мест принудительного содержания гражданского населения на оккупированной территории Беларуси в 1941--1944 гг.»38. Однако указание на количество мест принудительного содержания пока не дает точных данных об общем количестве гражданского населения, принудительно используемого в качестве рабочей силы на оккупированной территории Беларуси. Из немецких документов известно, что в конце апреля 1943 г. общее количество местного населения, занятого только в производственной сфере, составляло от 550 да 580 тыс. чел., тогда как в сельском хозяйстве на территории хозяйственной инспекции «Центр» трудилось 2,5 млн чел., среди которых более 60 % составляли женщины39.

Наряду с эксплуатацией местного населения, германские оккупанты оставляли после себя следы экономических преступлений: грабились, разорялись или вывозились с территории Беларуси промышленные и сельскохозяйственные объекты. В целом же за годы германской оккупации государственной промышленности Белорусской ССР был причинен ущерб на сумму 6225,2 млн руб., в то время как колхозам, совхозам и МТС -- 49 126,878 млн руб. (в ценах на 1 января 1941 г.)40.

Таким образом, целенаправленно осуществляя на практике все свои захватнические действия, хозяйственные службы, военная и гражданская администрации, особые военно-полицейские подразделения и части войск СС последовательно превращались в прямых исполнителей преступной нацистской политики Германии на оккупированной территории Беларуси в 1941--1944 гг.

Проведенный анализ фактического материала дает основания для вывода о том, что производственный потенциал и людские ресурсы Беларуси были не только объектом прямых военно-оперативных действий, но и стали субъектами германской военно-хозяйственной политики на оккупированной территории Беларуси.

3. Всенародная борьба против оккупантов: партизанское и подпольное движение

Борьба населения Беларуси против немецких захватчиков началась с первых дней войны. Она велась в различных формах - от невыполнения мероприятий оккупационных властей до вооруженного сопротивления. Имели место как самостоятельные акты противодействия новому режиму со стороны отдельных лиц и групп, так и организованные в централизованном порядке военные и политические акции.

Наиболее ощутимыми для оккупантов были действия партизан и подпольщиков.

Инициаторами создания партизанских отрядов являлись командиры Красной Армии, оказавшиеся в тылу гитлеровских войск, патриотически настроенные жители республики и по большей части - руководящие партийные, советские, комсомольские органы Беларуси и специально образованные военно-организационные структуры.

Уже во второй половине 1941 г. на оккупированной территории Беларуси действовало около 60 самостоятельно образовавшихся партизанских отрядов и групп. Они были небольшими по составу (насчитывали 25-40 человек), делились на 2-3 боевых подразделения.. На вооружении партизан находилось в основном стрелковое оружие, собранное на местах сражений регулярных войск или захваченное у противника.

Партизанские отряды формировались и в советском тылу.

Так, за июль - сентябрь 1941 г. в восточной, еще не оккупированной части Беларуси на краткосрочных курсах и в центрах подготовки партизан были образованы 430 отрядов, где насчитывалось более 8 000 человек.

В апреле 1942 г. по решению Центрального Комитета Коммунистической партии (большевиков) Белоруссии (ЦК КП(б)Б) были созданы специальные курсы, размещавшиеся во Владимирской области и вошедшие в историю под названием Особый белорусский сбор, поскольку курсантами были в основном белорусы. Через эти курсы прошли около 3 тысяч человек, были сформированы и отправлены в тыл врага 15 партизанских отрядов и 100 организаторских групп.

30 мая 1942 г. при Ставке Верховного Главнокомандования Советских Вооруженных Сил был создан Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД) под руководством первого секретаря ЦК КП(б)Б Пономаренко П.К., а в сентябре 1942 г. его территориальный отдел - Белорусский штаб партизанского движения (БШПД), начальником которого стал второй секретарь ЦК КП(б)Б Калинин П.З. БШПД решал многие проблемы по созданию новых партизанских отрядов, подготовке кадров для них, обеспечению партизан оружием, боеприпасами, планированию боевых действий партизанских формирований, организации их взаимодействия с частями Красной Армии. Централизация руководства партизанской борьбой способствовала тому, что партизанское движение стало фактором стратегического значения.

В ноябре 1942 г. на базе Особого белорусского сбора была создана Белорусская школа подготовки партизанских кадров. В ней одновременно занимались от 170 до 200 человек. В сентябре 1943 г. школа была преобразована в учебно-резервный пункт БШПД.

На оккупированной территории Беларуси действовали различные партизанские формирования. Строились они преимущественно по войсковому принципу.

Основной боевой единицей являлись партизанские отряды (с численностью бойцов от нескольких десятков до нескольких сотен). Всего их было 1255. Отряды в свою очередь делились на взводы и роты.

С апреля 1942 г. многие отряды стали объединяться в партизанские бригады, которые могли самостоятельно решать боевые задачи и были наиболее удобной формой организации сил партизан. Как правило, в бригаду входило по 3-7, а иногда до 10 отрядов. Численность бойцов в бригаде варьировалась от 600-800 до нескольких тысяч бойцов. Она имела артиллерийские и минометные подразделения, оружейные мастерские, госпиталь, хозяйственные организации. Общее оперативное руководство отрядами осуществляли командование и штаб бригады, которые разрабатывали планы боевых операций и контролировали ход их выполнения. Обычно бригада дислоцировалась на территории 1-2 районов, создавая основные и запасные базы, опорные и наблюдательные пункты, заставы, разведывательную сеть связных, организовывая отряды местной самообороны. Всего действовало 199 партизанских бригад. Там, где среди партизан было много военнослужащих, вместо бригад создавались партизанские полки. По количеству личного состава, вооружения, органам управления они мало чем отличались от бригад. Эти формирования вели боевые действия преимущественно на территории Могилевской, Минской и Витебской областей. Всего насчитывалось 14 партизанских полков.

Первые партизанские соединения, включавшие несколько партизанских бригад, появились во второй половине 1942 г. А завершился процесс образования партизанских соединений в 1943 г. Всего их было около 40.

Большую помощь партизанам в их деятельности оказывали местные жители. Через партизанские резервы за годы войны прошли почти 400 тысяч жителей Беларуси.

Важное значение в борьбе с оккупантами имели многочисленные удары партизан по гарнизонам и коммуникациям противника, наносимые зачастую параллельно с крупномасштабными действиями Красной Армии. В частности, составной частью военной операции по освобождению Беларуси "Багратион" была так называемая "рельсовая война". Только за время ее проведения было разгромлено 220 вражеских гарнизонов и опорных пунктов, были повреждены 211 000 км железных дорог, взорван 2171 поезд, 6 бронепоездов, 32 водокачки, 295 железнодорожных мостов.

Партизанским формированиям приходилось вести бои не только с полицейскими и охранными силами, но и с регулярными войсками немцев, а также с подразделениями их союзников. При проведении карательных акций, направленных против мирного населения и партизан (их было более 140), воевали со стороны немцев 10 дивизий разного назначения, а также части танковой и трех полевых армий, использовалась авиация. Однако и эти силы могли лишь временно оттеснять партизан с мест их постоянной дислокации, но ликвидировать партизанское движение им не удалось.

Характерным результатом деятельности партизан стало освобождение от оккупантов значительных территорий и создание там партизанских зон. К концу 1943 г. под контролем партизан находилось 108 000 кв. км территории Беларуси, что составляло 60 % площади республики; в том числе 37,8 тысячи кв. км были полностью очищены от противника. Существовало более 20 партизанских зон. Там восстанавливалось хозяйство, действовали областные, межрайонные, районные комитеты партии и комсомола.

В целом в партизанском движении в Беларуси в годы Великой Отечественной войны по официальным данным приняли участие 373 492 человека. Среди них находились представители почти 70 национальностей СССР и многих европейских народов: сотни поляков, чехов и словаков, югославов, десятки венгров, французов, бельгийцев, австрийцев, голландцев.

Активное сопротивление захватчикам оказывали и жители оккупированных городов, других населенных пунктов Беларуси. Подпольная борьба с захватчиками осуществлялась в тесной связи с партизанским движением и при поддержке населения. Подпольщики распространяли прокламации, листовки, советские газеты, разоблачали фашистскую пропаганду, сообщали о положении дел на фронте, а также саботировали мероприятия оккупантов, уничтожали захватчиков и их пособников, систематически осуществляли диверсионные акты на различных объектах, проводили сбор разведывательных сведений для партизан и Красной Армии, освобождали военнопленных и отправляли их и гражданское население к партизанам..

Антифашистскую борьбу в нелегальных условиях вели как отдельные патриоты и самостоятельно возникшие группы, так и подполье (развернутая сеть организаций), созданное в сжатые сроки партийными, комсомольскими, советскими органами.

Еще до полной оккупации республики в 89 районах Минской, Витебской, Могилевской, Гомельской, Полесской и Пинской областей были организационно оформлены районные подпольные партийные комитеты. В 4 областях - Гомельской, Минской, Могилевской и Пинской - продолжали действовать областные комитеты партии. Всего на оккупированной территории Беларуси со специальными заданиями для подпольной работы оставалось более 8 тысяч коммунистов и 5 тысяч комсомольцев.

Подпольные организации действовали практически во всех достаточно крупных населенных пунктах оккупированной Беларуси.

Наиболее широкий размах подпольной антифашистской деятельности имел место в Минске. Борьбу против оккупантов возглавлял подпольный горком КП(б)Б, созданный в ноябре 1941 г. на совещании представителей подпольных организаций и групп. В минском подполье сражались 9 тысяч человек. В 1942 г.произошли два провала, когда гитлеровцы арестовали сотни подпольщиков, включая нескольких руководителей городского подполья. Тем не менее антифашистская борьба продолжалась. Издавались газета "Звязда", листовки. Поддерживалась тесная связь с подпольщиками других населенных пунктов. В общей сложности было проведено более 1500 диверсий, переправлено к партизанам не менее 2200 военнопленных и несколько тысяч человек гражданского населения.

В Могилеве весной 1942 г. около 40 групп объединились в подпольную организацию "Комитет содействия Красной Армии".

В Витебске в 1941-1942 гг. действовало 56 подпольных групп.

Активное противодействие захватчикам оказывали и подпольщики Гомеля, Осиповичей, Борисова, Бобруйска, Орши, Жлобина, Петрикова, Полоцка, Брагина, Добруша, Калинковичей, Мозыря и других населенных пунктов. На территории Беларуси фактически не было ни одной сколько-нибудь значимой в военном отношении железнодорожной станции, где бы ни вели борьбу подпольщики.

В западных областях Беларуси против оккупантов действовали разные по своей политической ориентации силы, что являлось результатом недавнего существования тут двух разных государственных систем. В этом регионе возникли антифашистские организации, которые создавались глвным образом по инициативе бывших членов Коммунистической партии Западной Беларуси (КПЗБ) и членов КП(б)Б. В мае 1942 г. на базе антифашистских групп пяти районов был создан "Окружной белорусский антифашистский комитет Барановичской области". Кроме того, на территории западной Беларуси действовало и польское националистическое подполье (особенно Армия Крайова), руководство которым осуществляло правительство Польши, находившееся в эмиграции в Лондоне (отдельных фондов польских националистических подпольных организаций в Национальном архиве Республики Беларусь нет).

Всего в годы оккупации в рядах подпольщиков сражались около 70 тысяч граждан Беларуси, на оккупированной территории действовали 10 подпольных обкомов партии и столько же обкомов комсомола, а также 193 межрайкома, райкома и горкома КП(б)Б и 214 - ЛКСМБ.

Народное сопротивление на территории Беларуси стоило оккупантам больших потерь в живой силе.

В неравной и самоотверженной борьбе с немецкими оккупантами значительный урон понесли и патриоты - погибли десятки тысяч их них. Подвиг более чем ста партизан и подпольщиков был отмечен высшей государственной наградой страны - званием Героя Советского Союза.

Литература

• 1 Bundesarchiv-Militaerarchiv (Федеральный военный архив Германии, далeе -- BA-MA), RW 31/80: OKW/ Wi Rue Amt, Stab Ia 1755/41. Namensbezeichnung in der Wi-Organisation Ost (Anlage 4); Archiv des Instituts fuer Zeitgeschichte (Институт современной истории в Мюнхене, далее -- A IfZ), ED 2/I, Bd. I. Kriegswirtschaft im Operstionsgebiet des Ostens in den Jahren 1941--1943, Bl. 14.
• 2 Aktennotiz ueber eine Besprechung der Staatssekretaere vom 2. 5. 1941, in: Der deutsche Ueberfall auf die Sowjetunion. Frankfurt a. M. 1999. S. 323.
• 3 Wirtschaftspolitische Richtlinien fuer die Wirtschaftsorganisation Ost vom 23. 5. 41, erarbeitet von der Gruppe Landwirtschaft, in: Verbrechen der Wehrmacht. Dimensionen des Vernichtungskriegs 1941--1944. Ausstellungskatalog. Hamburg 2002. S. 65--66.
• 4 BA-MA. RW 31/128: Richtlinien fuer die Fuehrung der Wirtschaft in der neubesetzten Ostgebieten (Gruene Mappe). Teil I: Aufgaben und Organisation der Wirtschaft. Juni 1941 (1. Auflage).
• 5 Российский государственный военный архив (далее -- РГВА). Ф. 1358 k (историко-документальная коллекция). Оп. 4. Д. 1 (BfdVP, Wi Fue Stab Ost, V. P. 19206/6 g v. 20. 11. 41 (Abschrift). Л. 42--51.
• 6 BA-MA. RW 31/134: Der Reichsminister fuer die besetzten Ostgebiete, III Wi. 2461/42. Die Zivilverwaltung in den besetzten Ostgebieten (Braune Mappe). Teil A: Richtlinien fuer die Wirtschaftsfuehrung. Berlin, April 1942.
• 7 Национальный архив РБ (далее -- НА РБ). Ф. 370. оп. 1. д. 777. Л. 1--2; Ф. 510. оп. 1. Д. 65. Л. 84; Ф. 370. Д. 35. Л. 45; Д. 1837. Л. 112; Д. 815. л. 11; Ф. 412. Оп. 1. Д. 5. Л. 86; д. 36. Л. 17; д. 50. л. 1; д. 33. л. 218.
• 8 BA-MA. RW 31/80.: OKW, WFSt/ WiRue Amt, Stab I a, 119/41 Chefs v. 16. 6. 41. Richtlinien fuer die Fuehrung der Wirtschaft (Fall «Barbarossa») (Anlage 2).
• 9 НА РБ. Ф. 412. оп. 1. д. 21 (Wi In Mitte. Besondere Anordnung Nr. 1 v. 12. 7. 41). л. 81--87.
• 10 BA-MA. RW 31/302b: Wi Stab Ost, Abt. I/ Id, Nr. 90088/42. Monatsbericht fuer Oktober 1942, Bl. 116 (подсчеты автора).
• 11 РГВА. Ф. 1358 k. Оп. 4. Д. 1 (BfdVP, Wi Fue Stab Ost, V. P. 19206/6 g v. 20. 11. 41 (Abschrift). Л. 42.
• 12 НА РБ. Ф. 412. Оп. 1. Д. 87 (Aufstellung der zivilen Arbeitskraefte im Inspektionsbereich v. 7. Februar 1943). Л. 71--72.
• 13 Загорулько М. М., Юденков А. Ф. Крах плана «Ольденбург»: о срыве экономических планов фашистской Германии на временно оккупированной территории СССР. М., 1980. С. 125.
• 14 Факторович А. А. Крах аграрной политики немецко-фашистских оккупантов в Белоруссии. Мн., 1978. С. 25.
• 15 BA-MA. RW 31/132. Beauftragter fuer den Vierjahresplan. Geschaeftsgruppe Ernaehrung. Tgb. Nr. O 426/41, Bl. 191.
• 16 НА РБ. Ф. 398. Оп. 2. Д. 144. Л. 35; Ф. 393. Оп. 1. Д. 321. Л. 68.
• 17 BA-MA. RW 30/37: Einsatz des Wi Kdo Minsk. Erfahrungsbericht des Hptm Dorn v. 28. 8. 41, Bl. 3 R.
• 18 РГВА. Ф. 700 k. Оп. 1. Д. 31 (Beauftragter fuer Vierjahresplan, V. P. 16098/41g. Besprechungsnotiz von Reichmarschall mit Staatssekretaer Backe v. 15. 9. 41 (Abschrift). Л. 8.
• 19 BA. R 93/20: Der GenKW in Minsk: Protokoll ueber die Tagung der Gebietskommissare, HA-Leiter u. Abt. -Leiter des Generalkommissars in Minsk vom 8. April bis 10. April 1943, Bl. 27665.
• 20 BA. R 93/7, Bl. 9; BA-MA (BArchP)F 42859: Wi In Mitte, Lagebericht Nr. 20 v. 4. 8. 1942, Bl. 295.
• 21 Gerlach Ch. Kalkulierte Morde: die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in Weissrussland 1941 bis 1944. Hamburg 2000. S. 245.
• 22 BA-MA. F 42748. RMfbO: E 1 b 181/42, Richtlinien fuer die praktische Durchfuehrung der durch die neue Agrarordnung angekuendigten Massnahmen v. 24. Februar 1942, Bl. 647--661.
• 23 НА РБ. Ф. 412. Оп. 1. Д. 121 (Wi In Mitte, Chefgruppe La, Sondestab Agrarordnung, Fachliche Anweisung Nr. 2 v. 14. Januar 1943). Л. 115.
• 24 НА РБ. Ф. 412. Оп. 1. Д. 121 (Wi In Mitte Chefgr. La, Sonderstab Agrarordnung, Ausfuehrungsbestimmung Nr. 7 zur Neuen Agrarordnung). Л. 81.
• 25 НА РБ. Ф. 398. Оп. 2. Д. 7 (ZHO, Aufstellung von allen Betrieben der ZHO Treuhand auf 15. 11. 43). Л. 37--47, 75--77 (подсчеты автора).
• 26 Gerlach Ch. Kalkulierte Morde. S. 356--357.
• 27 РГВА. Ф. 700 k. Оп. 2. Д. 4 (Wi Stab Ost, Stab Abt. I/Ic, Br. Nr. 69700/43, Monatsbericht Wi Stab Ost (1. 10. --31. 10. 1943). Л. 11об.
• 28 РГВА. Ф. 700 к. Оп. 1. Д. 50 (Wi In Mitte, Chefgr. La, Ausfaelle an landwirtschaftlichen Produktion durch Bandeneinwirkung (Anlage 5). Bl. 134.
• 29 Преступления немецко-фашистских оккупантов в Белоруссии. 1941--1944. Мн., 1965. С. 422--423.
• 30 Niederschrift ueber die Ergebnisse der am 8. 11. 41 unter Vorsitz Goerings abgehaltenen Besprechung ueber die Wirtschaftspolitik in den neubesetzten Ostgebieten, in: Der deutsche Ueberfall auf die Sowjetunion. S. 333.
• 31 НА РБ. Ф. 412. Оп. 1. Д. 113 (Wi In Mitte Chefgruppe, Gruppe Statistik, Az. 8057, Die wirtschaftliche Struktur des Raumes der Wirtschaftsinspektion Mitte unter Zugrundelegung der Beschaeftigungszahlen nach dem Stande vom 31. 8. 42). Л. 296об.
• 32 Белорусские остарбайтеры: ист.-аналит. исследование / Под ред. Г. Д. Кнатько. Мн., 2001. С. 68.
• 33 НА РБ. Ф. 412. оп. 1. Д. 19 (Rue Kdo Minsk, Gr. BB: Lagebericht fuer Monat September v. 11. 10. 41). Л. 47.
• 34 BA-MA. RW 30/26: Wi Rue Ostland. Wi Kdo Minsk. KTB Nr. 3: 1. 1--31. 3. 1942, Bl. 24, 32.
• 35 НА РБ. Ф. 393. Оп. 3. Д. 321. Л. 89.
• 36 НА РБ. Ф. 412. Оп. 1. Д. 189 (Wi In Mitte, Chefguppe W, Gruppe Statistik. Arbeitende Betriebe auf Grund der vorliegenden Angaben nach dem Stand vom 1. 5. 43). Л. 10об., 12, 13.
• 37 BA-MA. RW 31/28: Verordnung ueber Arbeitspflicht und Arbeitseinsatz im Operationsgebiet der neu besetzten Ostgebiete vom 6. Februar 1943.
• 38 Справочник о местах принудительного содержания гражданского населения на оккупированной территории Беларуси. 1941--1944 / Авт.-сост. В. И. Адамушко и др. Мн., 2001. С. 3.
• 39 НА РБ. Ф. 412. Оп. 1. Д. 87 (Textilversorgung der einheimischer Arbeitskraefte fuer die Zeit vom 1. 10. 43--31.3.44, Stand v. 1.07.43). Л. 280, 280 об.
• 40 Преступления немецко-фашистских оккупантов в Беларуси. С. 420--421 (подсчеты автора).

Еще до нападения на Советский Союз, в мае 1940 года, руководство фашистской Германии приступило к разработке "Генерального плана Ост" - плана колонизации и германизации Восточной Европы. В его основу были положены расовая человеконенавистническая теория о превосходстве арийской нации, идеи мирового господства Германии. Первоначально предполагалось к концу 1942 года переселение и частичное уничтожение 30 - 40 млн. человек, затем было внесено уточнение - уничтожить 46 - 51 млн. человек (80 - 85 процентов поляков, 75 процентов белорусов, 65 процентов западных украинцев, 50 процентов латышей, литовцев, эстонцев). На протяжении 25 - 30 лет планировалось уничтожить 120 - 140 млн. человек в Польши и СССР, поэтапно, с учетом политических и экономических условий, уничтожить русский народ. Белоруссия в числе других республик и регионов подлежала полной колонизации и германизации, это значит заселению немецкими колонистами. По мере оккупации Беларуси гитлеровцы целенаправленно осуществляли свои зловещие планы. Местное население подлежало уничтожению либо превращению в рабов немецких колонистов.

План "Ост" дополняли другие секретные документы. В них предусматривалось процентное соотношение немецких колонистов и местного белорусского населения. Например, в Минск должны были поселить 50 тысяч немцев и временно оставить для использования в качестве рабочей силы 100 тысяч местных жителей, в Гомеле соответственно 30 и 50 тысяч, в Витебске - 20 и 40 тысяч, в Гродно - 10 и 20 тысяч, в Новогрудке - 5 и 15 тысяч и так далее. Согласно фашистскому плану послевоенного переустройства в Минске, предусматривалось строительство казарм для эсэсовцев, зданий военно - фашистского руководства, жандармерии и других карательных органов, крематориев с площадками для расстрелов и специальными подъездными железнодорожными путями.

Фашистская политика геноцида проводилась всевозможными средствами и методами. Осенью в Белоруссии, как и на других временно оккупированных территориях СССР, фашисты начали применять специально оборудованные машины и душегубки. Для борьбы с партизанским движением, с целью уничтожения мирного населения фашисты широко использовали карательные операции (только крупных провели более 100). Каратели уничтожили свыше 5295 населенных пунктов, в том числе 628 сожгли вместе с жителями. Многие районы превращались в "зоны пустыни". Население и народное хозяйство несли в результате таких операций крупные потери.

Оккупированные земли фашистское командование рассматривало прежде всего как источник сырья для германской промышленности. Действовало детально разработанная программа экономического ограбления населения. Ее осуществляли экономический штаб "Ост" с огромным штатом инспекций, центральное торговое товарищество "Восток", частные немецкие фирмы и прочие. Все они имели филиалы своих представителей в Белоруссии. Эффективному выкачиванию продовольствия из сельского хозяйства должны были, по мнению немцев, служить созданные на базе колхозов "производственные общины" во главе со старостами.

С первых дней оккупации гитлеровцы приступили к использованию трудовых ресурсов Белоруссии. Для населения в возрасте от 18 до 45 лет вводилась всеобщая трудовая повинность. Учетом трудоспособного населения занимались специально созданные отделы и биржи труда. Население вынуждено было работать на предприятиях, имевшим главным образом военное значение на строительстве, ремонте и расчистке шоссейных и железных дорог, аэродромов, добыче торфа, вырубке и вывозе леса и так далее. .

До сентября 1941 г. территория Беларуси была подчинена военной администрации, ее руководство сохранилось позже на значительной части Восточной и Центральной Беларуси. С 1 сентября 1941 г. в границах генерального округа бала установлена власть гражданской администрации во главе с В. Фон Кубе. Однако ее функции были ограничены деятельностью сил полиции и СС, которые решали вопросы безопасности и борьбы с антифашистским движением. На оккупированной территории действовало множество строительных, дорожных организаций, хозяйственных служб, занимавшихся организацией продовольственных и фуражных поставок и мобилизацией местного населения для выполнения необходимых работ.

Политические планы Германии в отношении Беларуси, несмотря на попытки их обсуждения, остались неопределенными. Немецкое руководство надеялось на быструю победу и пессимистически воспринимало способность белорусского населения к национально - государственного строительству из-за слабости этнического самосознания. Более того, был разработан генеральный план "Ост", предусматривавший программу колонизации оккупированных территорий, германизации, выселения и уничтожения населения. В частности, планировалось выселить и уничтожить 75% белорусов.

В проведении конкретных оккупационных мероприятий на территории Беларуси проявились два подхода, представленные гражданской администрацией, с одной стороны, и силами СС и полиции - с другой. Общим для них было то, что они преданно служили интересам Германии. .

Оккупировав Беларусь, гитлеровцы развернули разграбление ее хозяйственных ресурсов, уничтожение культурных учреждений и ценностей, планомерно осуществляли политику геноцида. Только сумма непосредственного материального ущерба, причиненного фашистами хозяйству республики, равнялась 35 бюджетам 1940 г. Минск, Гомель, Витебск, Могилев и другие крупные города были разрушены войной на 70 - 90%.

Однако самое тяжелая утрата - это потери населения (павшие на фронтах, в партизанской и подпольной борьбе, погибшие под бомбовыми и артиллерийскими ударами, истребленные в лагерях смерти, в ходе карательных акций нацистов).

На оккупированной территории Беларуси гитлеровцы создали 260 лагерей смерти, провели более 140 крупных карательных экспедиций, в ходе которых уничтожали деревни и поселки вместе с жителями, превращая целые районы в "зоны пустыни". .

белоруссия война партизанский оккупация

Оригинал взят у oliver_queen92 в Правда о войне. «Независимая Беларусь» в 1944 году.

В декабре 1943 года немецкие оккупационные власти позволили белорусским коллаборационистам выбрать Раду и де-юре создать своё государство. Белорусский парламент успел прозаседать полгода и даже провести мобилизацию населения против большевиков. Сегодня Белоруссия остаётся последней страной в Восточной Европе, имеющей правительство в изгнании.

Спустя почти 70 лет со дня окончания Великой Отечественной государственная пропаганда России продолжает уверять, что в планах нацистской Германии было почти поголовное уничтожение славян. В частности, политруки ссылаются на пресловутый «план Ост», который в официальном виде (а не в записках второстепенных чиновников) так никогда и не был найден.

Гитлер-освободитель

Блог Толкователя уже писал , что у немцев на полуофициальном уровне существовало несколько планов по послевоенному переустройству просторов бывшего СССР. К примеру, один из таких вариантов выглядел так:

«Ещё один план колонизации Востока был в мае 1942 года составлен Институтом сельского хозяйства при Берлинском университете, и отправлен Гиммлеру. Колонизация просторов СССР должна была проходить примерно 25 лет. Вводились квоты по онемечиванию для разных национальностей. Подавляющую часть местного населения предлагалось выселить из городов в сельскую местность и использовать в крупномасштабных аграрных мероприятиях.

Для контроля областей с не преобладающим поначалу немецким населением предлагалось ввести систему «маркграфств». Первые 3 такие «маркграфства» - Ингерманландия (Ленинградская область), Готенгау (Крым и Херсон) и Мемель-Нарев (Литва-Белосток). В Ингерманландии население городов должно быть снижено до 200 тысяч человек. В Польше, Белоруссии, Прибалтике и на Украине было намечено создание 36 опорных пунктов, обеспечивающих эффективную связь «маркграфств» друг с другом и метрополией. Через 25 лет «маркграфства» должны были быть германизированы на 50%, а опорные пункты - на 25-30% ».

Карта этих маркграфств выглядела так:

В ситуации же с постсоветским переустройством Белоруссии всё обстоит гораздо проще. У немцев не просто существовал официальный план, они вообще под конец оккупации предоставили фактическую независимость Белоруссии, вплоть до разрешения иметь собственную армию.

Как выглядело формирование этой независимости, рассказывается в книге «Под немцами» (составитель - Энциклопедический отдел ИФИ филологического факультета Cанкт-Петербургского гос. Университета, 2011 год, тираж 1000 экз.), в главе «Оккупация Белоруссии немецкой армией и коллаборация местного населения».

С момента оккупации Белоруссии немцы разделили всю территорию на «гебиты», районы (всего их было 9). Во главе гебитов стали немецкие гебиткомиссары со своим административным аппаратом. А вот на более низовом уровне - «крайсляндвиртах» уже властвовали местные жители. Как правило, возглавляли крайсляндвирты белорусские националисты, а ближайшая их обслуга была из «бывших» — белых офицеров, священников, кулаков, эсеров, лишенцев.

В декабре 1943 года немцы - во многом под воздействием белорусских нацистов, а также после неудач на восточном фронте - согласились на создание Белорусской Центральной рады (БЦР). Рада возникла из двух организаций. Первая - Белорусский Красный Крест, организованный доктором Антоновичем (в конце 1942-го года переименована в «Белорусскую самопомощь»). Вторая - полуподпольная «Белорусская партия независимости», возглавляемая майором Родзько.

(Белорусские отряды самообороны)

«Белорусская самопомощь» как благотворительная организация сумела создать свои органы в каждой волости Белоруссии. На её основе в июле 1943 года в Минске был организован «Союз мужей доверия», председателем которой был назначен бывший депутат польского Сейма белорус Юрий Соболевский. Этот Союз официально консультировал аппарат генерального комиссариата «Белоруссия». Соболевский долго уговаривал комиссара Кубе отдать политическую и экономическую власть независимому белорусскому парламенту (оставив военную и «внешнюю» политику немцам). Уговорил, но Кубе не успел воплотить эти идею в жизнь, так как был убит диверсантами НКВД.

Воплотил идею Кубе и Соболевского новый комиссар, генерал-лейтенант СС фон Готтберг. 21 декабря 1943 года на торжественном собрании белорусского актива огласил утверждённый им Статут Белорусской Центральной Рады, в котором, в частности, были такие пункты:

(Комиссар Белоруссии фон Готтберг с белорусскими чиновницами)

— Белорусская Центральная Рада является созванным в рамках самоуправления представительством белорусского народа. Она имеет своё местонахождение в Минске.

— Рада имеет основную задачу мобилизовать все силы белорусского народа для уничтожения большевизма.

— Рада будет принимать и осуществлять все необходимые мероприятия в отрасли социальной, культурной и школьной жизни.

Президентом Рады стал Радослав Островский. Он ставит немецкой администрации свои условия:

— Созыв не позднее в течение 6 месяцев Второго Всебелорусского конгресса для разрешения вопроса белорусского народного представительства.

— Создание белорусской вооружённой силы.

— Применение это вооружённой силы против большевизма только на территории Белоруссии.

(фон Готтберг поздравляет профессора Островского с избранием на пост президента Белоруссии)

Условия эти немцы приняли. И Островский отдаёт приказ о мобилизации населения в Белорусскую Краевую Оборону. В течение недели было сформировано 60 батальонов численностью до 600 человек каждый (всего - около 35 тысяч человек). Все они были вооружены немецким оружием. На остальную часть мобилизованных - а это было около 40 тысяч человек - немцы не дали вооружения, мотивируя тем, что «запасы закончились». Этих людей по приказу Рады распустили по домам.

Стоит отметить, что до создания Краевой Обороны на территории Белоруссии действовало 200 т.н. ОД-батальонов (общей численностью до 100 тысяч человек).

В это же время в Белоруссии прошли «первые свободные выборы» в Раду. Все избирали 1200 делегатов, по 5-7 человек от района. На своём первом заседании Рада приняла следующие постановления:

(Президент Белоруссии Островский инспектирует местную армию)

— Подтверждаем необходимость осуществления идеи государственной независимости Белорусской республики;

— Подтверждаем постановления Рады Белорусской народной республики от 1918 года;

— Объявляем недействительными все условия, принятые большевиками и поляками в вопросе расчленения территории Белоруссии;

— Единогласно избираем президентом Рады профессора Островского. Рада объявляется единым законным представительством белорусского народа.

Юридическая независимость Белоруссии была объявлена 27 июня 1944 года. Но просуществовать республике удалось недолго.

После 2 июля 1944 года, из-за наступления РККА в Белоруссии ее боевые силы были переброшены в Германию. Из белорусов были сформированы: 1-я Белорусская дивизия численностью 22 тысячи человек; 2-я штурмовая бригада генерала Езовитова численностью 12 тысяч; СС-бригада «Зиглинг» численностью около 10 тысяч человек. Обе бригады сражались на Восточном фронте против Красной Армии. А 1-я дивизия была переброшены в Италию, где ей предстояло биться с польской армией Андерса под Монте-Кассино. Это стало ошибкой немцев: белорусы отказались воевать против поляков, и дивизию пришлось перебросить на Рейн, где она сражалась против американцев.

(Белорусская армия выходит из Минска на боевые позиции)

Там же белорусы из 1-й дивизии в 1945-м сдались американцам. Примерно половина коллаборационистов была выдана американцами в СССР (остальной половине удалось эмигрировать в Латинскую Америку и Канаду), почти все они получили от 10 до 25 лет ГУЛАГа.

В июле 1944 года была эвакуирована на Запад и Белорусская Рада - как большинство её депутатов, так и органы исполнительной власти (в общей сложности около 2 тысяч человек). Около 30% этого состава переселились в Канаду (где уже существовала большая белорусская община), ещё треть примерно осела в Германии, остальные погибли, либо были выданы СССР.

Интересно проследить судьбу костяка Белорусской Рады, перебравшегося на Запад и на основе которого было сформировано «Белорусское правительство в изгнании», которое до сих пор считает себя единственным законным представителем власти не территории республики.

— Президент Рады, профессор Радослав Островский (1887-1976). По политическим взглядам был эсером. В 1917 году был назначен Временным правительством комиссаром в Слуцком округе. В 1920-х годах член Белорусской рабоче-крестьянской громады (стояла на позициях российских эсеров), депутат польского Сейма.

(Президент Островский выступает на митинге в Минске)

Кандидатура Островского планировалась немцами на должность бургомистра Москвы. Немцы исходили из того, что профессор оставался левым по своим взглядам, хорошо разбирался в марксизме. С апреля 1942-го по июнь 1943-го сформировал и лично командовал антипартизанскими отрядами самообороны в Смоленске.

С августа 1944 года в Германии, тогда же получил гражданство этой страны. В оккупационной британской зоне в Ганновере жили под именем «Андрея Корбута». В 1947-м уехал в Аргентину. Во второй половине 1950-х перебрался в США. В виду преклонного возраста оставил пост президента Белоруссии в 1964 году. Умер в 1976 году в Кливленде, штат Огайо.

(Вице-премьер правительства Белоруссии Соболевский. Начальник оккупационной полиции, с января 44-го — заместитель председателя БЦР Островского. После войны бежал в Германию, умер в 1957-ом в Мюнхене.)

— Борис Рагуля, создатель Белорусской Краевой Обороны . Офицер польской армии. Оказался в тюрьме в СССР, в июле 1941 года был освобождён немцами. Руководил самоуправлением в Новогрудкове. В 1942 году сформировал 68-й карательный белорусский батальон. Батальон «отличился» тем, что сжёг около 20 деревень, подозреваемым в связях с партизанами.

На выборах в Раду получил в своём округе около 90% голосов.

С лета 1944 года в Германии, получил гражданство этой страны. Руководил подготовкой агентуры в Дальвицкой разведшколе. После капитуляции Германии оказался в Бельгии, окончил там медицинский факультет университета. С начала 1950-х в эмиграции в Канаде. Руководил в «правительстве в изгнании» «министерством обороны». Умер в 1983 году.

(Белорусская армия)

— Константин Езовитов (1893-1946?) . Участник Первой мировой войны, подпоручик в 151-м Пятигорском полку. Член партии эсеров с марта 1917 года. Член полкового комитета по выборам в Учредительное собрание.

С ноября 1917-го занимался формированием 1-го Белорусского полка. С января 1918 года - военный комендант Минска. Секретарь I Белорусской Рады. Участник антибольшевистского подполья. В эмиграции в Литве, затем в Латвии. В начале 1920-х участвовал в переправке в СССР членов савинковской террористической группы. В 1930-е русские эмигранты подозревали его в сотрудничестве с НКВД (якобы фигурировал под кличкой «Озол»), но доказательств этому так и не было найдено.

Во время оккупации председатель Белорусского комитета в Латвии (до конца 1943 года). Создатель и командир белорусской штурмовой бригады, член почётного президиума Рады. С августа 1944 года в Германии, занимался подготовкой агентуры для повстанческой деятельности в тылу Красной Армии. В апреле 1945 года схвачен СМЕРШ. Содержался в городской тюрьме Минска, писал воспоминания. По официальной версии скончался от воспаления лёгких 12 февраля 1946 года в тюремной больнице. По неофициальной - под фамилией «Селезнёв» содержался под домашним арестом в Ташкенте до самой смерти в 1965 году.

(Жители белорусской деревни провожают новобранца в армию)

«Белорусское правительство в изгнании» базируется в Нью-Йорке. Президентом Белорусской Рады с 1997 года является Ивонка Сурвилла (урождённая Ивона Владимировна Шимонец). Её отец Владимир Шимонец был министром финансов БНР. Ивонке было 8 лет, когда её семья в 1944 году бежала из Белоруссии в Данию, а в конце 1960-х перебралась в Канаду.

В отличие от эмигрантских правительств Украины, стран Прибалтики, Польши, которые признали новые правительства в постсоветских и постсоциалистических странах и передали им свои полномочия, Белоруссия остаётся последней страной Восточной Европы, имеющей свое «правительство в изгнании».

(Нынешний президент Белоруссии Ивонка Сурвилла с литовским политиком Витутасом Ландсбергисом)

Начиная с 1950-х годов, это правительство регулярно подаёт иски в ООН с требованием «расследовать колониальную деятельность России и СССР на территории Белоруссии». Не признаёт нынешние границы Белоруссии, считая, что исконными землями белорусского народа являются Смоленская и Брянская области, ныне входящие в состав РФ.

(Карта Белорусской Народной Республики. На ней хорошо видно, что частью БНР являются Смоленск и Брянск

Блог Толкователя собрал фотографии повседневной жизни на территории оккупированной Белоруссии. На них хорошо видно, как белорусы быстро перешли от поклонения одному вождю к другому — от Сталина к Гитлеру. В принципе, уклад жизни простых белорусов остался таким же, как при Советах.

Заседания Белорусской Рады, доклады и дебаты:

Комиссар Белоруссии фон Готтберг вручает медали простым белорусам за упорный труд, хорошие навесы и удои:

Почётные похороны бургомистра Минска Ивановского, декабрь 1943 года:

(Руководство Белорусской Рады вскидывает руку в траурном приветствии: Николай Шкелёнок (первый вице-президент БЦР), Радослав Островский (президент БЦР), Евгений Колубович (руководитель отдела культуры БЦР), Юрий Соболевский (начальник оккупационной полиции, заместитель председателя БЦР).

Празднование 1 мая, трудящиеся Минска и других городов независимой Беларуси на торжественных митингах:

Белорусы за Единую Европу:

Расцвет духовной, православной жизни в Белоруссии:

(Иерархи Белорусской автономной православной церкви: архиепископ Филофей (Нарко), епископ Григорий Боришкевич, епископ Степан (Севба) в первом ряду; Иосиф Балай и епископ Афанасий (Мартас)

(Белорусские иерархи на пикнике в комиссаром фон Готтбергом)

Праздничные вечера:

Несложно предугадать, что и сегодня белорусы, как молодая и только формирующаяся нация, при отмирании лукашенковской власти снова попадёт под влияние Германии, Четвёртого Рейха, и на всех порах понесётся к своей мечте — Единой Европе и «национальной самобытности».