Максим кронгауз объективное и субъективное. Максим кронгауз - выдающаяся личность современной лингвистики. Блог — «приватный укромный дневничок» или средство массовой информации

За последние 10-12 лет в интернете произошли серьезные изменения, связанные с появлением блогов и социальных сетей. На наших глазах меняются правила коммуникации — как внутри интернета, так и внутри всего общества.

Как обычно, эти изменения становятся заметны, только когда эти миры сталкиваются. И если десять лет назад мир интернета был практически не связан с внешним миром, то теперь ситуация изменилась: они взаимодействуют, и это часто порождает конфликты.

Является ли оскорбление в блоге публичным оскорблением?

Одна студентка в блоге нелицеприятно выразилась о своем декане и использовала при этом ненормативную лексику. Об этом стало известно, и студентку отчислили. Общество разделилось на две группы: одни поддерживали студентку, другие — администрацию.

Предположим, я, человек, занимающий в университете определенный пост, иду по коридору и случайно слышу, что кто-то из студентов называет меня этим словом. Думаю, мы в мире выработали некие правила, в соответствии с которыми понятно, как мне следовало бы в этом случае поступить: глупо влезать в частный разговор студентов и пытаться воздействовать на то, как они общаются друг с другом, правильнее пройти мимо. Если же во время моей лекции в аудиторию входит студентка и называет меня тем же самым словом, я обязан отреагировать, иначе я буду выглядеть по меньшей мере странно. К какой из этих двух ситуаций следует приравнять высказывание в блоге? Мы не знаем. Если вначале общение в блогах было скорее личным, то сегодня блоги превратились в абсолютно открытое пространство. Не зная, к какой привычной коммуникативной ситуации можно приравнять общение в блоге, мы не можем решить, как правильно реагировать.

Блог — частный дневник или открытое пространство?

Одна женщина ведет блог, в котором рассказывает о своих изменах мужу. В число ее подписчиков входят только ее близкие подруги, но однажды его прочитывает и муж.

Блоги часто сравнивают с дневниками. Но, прочтя дневник жены, муж сам нарушил бы некую коммуникативную норму — он бы влез в чужое пространство. В отличие от дневника этот блог был доступен всем. Кто же — муж или жена — нарушил в этом случае коммуникативные законы?

Блог — «приватный укромный дневничок» или средство массовой информации?

Один очень популярный блогер регулярно использует в своем блоге нецензурную лексику. И однажды другой, гораздо менее известный человек в своем блоге объявил, что подает на первого блогера в суд: у того больше читателей, чем у ведущих российских газет, а значит, он матерится публично. Первый блогер ответил на это, что «в своем личном частном приватном укромном дневничке» он имеет право выражаться как хочет. Так чем же на самом деле является его блог — средством массовой информации или частным дневником? Полагаю, что ни тем, ни другим. С одной стороны, популярность этого блога, очевидно, связана со средствами выражения, которыми пользуется его автор, и которые невозможны ни в одном СМИ. С другой стороны, и автор блога искажает действительность: блог перестал быть частным пространством, и слова о «приватном укромном дневничке» — тоже игра.

Что такое «френд»?

Изменились и коммуникативные роли. Можем ли мы истолковать слово «френд»? Да, но только через техническое действие: это человек, нажавший определенную кнопку. Но что такое «френд» с коммуникативной точки зрения? Сегодня невозможно дать этому слову ни одного хорошего определения, потому что разные люди вкладывают в него разные значения: для кого-то это близкий друг, а для кого-то, например, — почитатель таланта.

Новые коммуникативные роли

В «Живом журнале» возникли разные коммуникативные роли. Некоторые ведут журнал под своим именем (или оно легко прочитывается в их нике). Другие пишут под псевдонимом — и этот псевдоним может быть известнее имени или с ним сравниваться. Третья коммуникативная роль — аноним. И последняя роль, тоже очень важная, — роль безымянного, то есть наблюдателя, который читает блог, но сам никак не выступает. Некоторые из этих ролей были в нашем привычном мире, некоторых не было.

Понимаем ли мы, какую роль мы хотим играть в мире социальных сетей и блогов и как она соотносится с нашей ролью в реальной жизни?

Интимное высказывание в публичном пространстве

Один писатель из Петербурга приехал в гости к московскому художнику. Ночью он услышал, что в соседней комнате происходит изнасилование. Он долго сомневался, как поступить, но в результате пошел в милицию, и в конце концов изнасилование остановили, а на художника завели уголовное дело. Эта история стала известна благодаря двум постам. Первым был пост петербуржского писателя, который подробно описал свои переживания. В комментариях одни блогеры благодарили его за мужество, а другие проклинали за трусость. Художник ответил писателю в своем собственном блоге, причем содержание его поста могло бы являться юридическим аргументом против него. Объяснить поведение двух этих людей с точки зрения «старого мира» невозможно. Они оба понимали, что это публичное пространство, но вышли в него с очень интимными высказываниями.

Все эти истории различаются тем, как интимное становится публичным. Кто-то пишет для своих друзей, и это проникает в публичное пространство случайно. Кто-то сознательно делает интимное высказывание публичным, играя на тонкой границе этих двух пространств. Кто-то пытается вырваться в эту коммуникативную пустоту, желая получить какую-то отдачу — и получает ее, но зачастую совсем не ту, на которую рассчитывал.

Законы для интернета

Одного блогера, нехорошо высказавшегося в своем блоге о милиции, судили в обычном суде.

Можем ли мы формулировать законы для интернета, пока не выработана обыденная реакция на возникающие в нем конфликты? Не должны ли юридические законы основываться на законах коммуникации, которые сегодня только формируются?

Что будет дальше?

Марк Цукерберг сказал, что «прайвеси» больше не является . Социальные сети — находка для налоговых инспекторов и спецслужб, но это не останавливает нас от того, чтобы делиться в «Фейсбуке» своими самыми интимными переживаниями.

Ответа на вопрос: «Что будет?» нет, но к словам Марка Цукерберга, объявившего, что величайшее завоевание западной цивилизации XX века отменено, мы должны, по крайней мере, прислушаться.

01.02.2013

Традиционный, уже тринадцатый по счёту, объявила «Российская газета». Для фонда «Русский мир» этот конкурс тоже «свой», поскольку мы оказываем финансовую поддержку организаторам. Цель конкурса - моральная и материальная поддержка самых энергичных и талантливых педагогов-русистов за рубежом. На этот раз организаторы выбрали тему с довольно длинным названием: «Русский язык за рубежом: бедняк?.. богач?.. Как ближнее и дальнее зарубежье обогащает русский язык».

В самом деле, на каком русском языке говорят наши соотечественники? Определённо, он несколько иной, чем в России, и чем дальше, тем больше будет отличаться. Просто потому, что сама реальность в России и в других странах хоть немного, но отличается. Так что же это - ошибки или вариант нормы? Как оценить русский язык наших соотечественников сегодня?

Дело ещё и в том, что с 2013 года трудовые мигранты, приезжающие в Россию, будут обязаны сдавать экзамен на знание русского языка, а значит, вопрос этот приобретает конкретность.

Обо всём этом предлагаемая беседа с известным специалистом по русскому языку, директором Института лингвистики РГГУ профессором Максимом Кронгаузом.

- С нового года вводятся обязательные курсы русского для гастарбайтеров. Язык, которым владеют приезжающие к нам работать, не побоюсь сказать, чудовищный. За сколько лет мы сможем вернуть наших соседей на прежний уровень владения «великим и могучим»?

На советский уровень мы уже не вернёмся никогда. Да и нет в этом потребности. Нужно, чтобы в России не появлялись замкнуто живущие группы, не говорящие по-русски. Разумно сделать так, чтобы все мигранты были в какой-то степени интегрированы в российское общество. Но требовать от дворников или продавцов на рынке, чтобы они изъяснялись на прекрасном литературном русском, по меньшей мере, странно. Наоборот, некоторая стилистическая атмосфера базара должна присутствовать, в том числе и в языке.

- Опасно для языка, когда «улица» говорит неправильно? Мы, к сожалению, хорошего языка почти не слышим ни на рынке, ни в студенческой аудитории...

Не очень удачные слова для оценки развития языка: «хороший», «плохой», «опасно». Дело в том, что сегодня русский язык, как и многие другие, существует в совершенно новых условиях. И ужасаться тому, что русский на постсоветском пространстве, и не только на постсоветском пространстве, но и в странах с большой российской или советской эмиграцией, впитывает что-то из соседних с ним языков, не стоит. С этим бороться не нужно, а нужно просто понимать и описывать соответствующим образом.

- Отказавшись от священной для любого лингвиста «нормы»?

Я этого не говорил. Нет задачи важнее, чем сохранить некий общий стандарт, то, что у нас принято называть литературным русским языком. Потерять это, конечно, не хотелось бы. Для многих языков лишь стандарт и связывает многочисленные диалекты. Только существование единого стандарта позволяет нам считать одним языком то, на чём говорят в Швейцарии, Баварии и Саксонии.

- Речевая норма пока за Москвой?

Элитарность - за литературным языком, который сформирован на основе московского диалекта, но при этом это тоже не так очевидно: очень сильна лексикографическая школа в Петербурге. Соответственно, в Толковый словарь русского языка попадают некоторые слова, характерные именно для петербургского лексикона. Простой пример: «поребрик» - по-московски «бордюр». Язык разнообразен, и все его варианты заслуживают уважения, даже такие, о которых принято говорить презрительно: украинский суржик и белорусская трасянка. Если о языке говорить в категориях «порченый» или «первоклассный», то все варианты современного русского языка придётся признать испорченными. Все они в последнее время изменялись, к примеру, московский - под влиянием английского.

- Как ни либеральны современные лингвисты, готовые с любовью описать всю языковую стихию улиц Москвы, Киева и Душанбе, словарь всё это богатство не вместит?

Наша задача состоит в том, чтобы отмечать то, что действительно должно входить в словари русского языка, а что должно быть признано разговорной лексикой данного региона. Такие местные словечки встречаются и в речи очень образованных людей. Скажем, мой коллега, профессор из Одессы, для которого русский язык - родной, вместо слова «любительский» использует «аматорский» - украинский синоним (от лат. - amare). Он говорит на прекрасном русском, но вот эту малозаметную вставку не замечает, а моё ухо услышало и насторожилось. Для меня это чужеродный элемент, а для одессита - совершенно естественный. Ни в коем случае нельзя предъявлять ему претензии. Влияние языка-соседа неизбежно. Это есть и в языке русских, живущих в Германии, Израиле, Америке, Эстонии, Латвии - во всех странах. В Латвии используется глагол «максать» - платить, образованный от соответствующего латышского глагола. Конечно, это слово не должно войти в словарь литературного русского языка, но оно настолько часто встречается в разговорной речи, что его надо зафиксировать и не говорить, что это «порча языка». Просто появился новый регионализм. Высокомерие здесь неуместно.

- Есть ещё одна сфера русского языка - это речь соотечественников, живущих за рубежом...

Во многих отношениях этот русский чище, дистиллированнее, чем наш. Эффект эмиграции. Когда какая-то группа людей живёт вдали от центра развития языка, она более консервативна, лучше сохраняет старые черты этого языка. В самой России идут мощные языковые изменения, происходят «тектонические сдвиги». А за границей идут два противоположных процесса: с одной стороны - консервативность и сохранение старых норм, с другой - изменчивость из-за соседства с другими мощными статусными языками. Я часто встречаюсь с профессурой ближнего зарубежья. Последние поездки - Украина, Казахстан, Армения. Абсолютно чистый русский язык. Иногда коллеги ужасаются изменениям, произошедшим в современном русском. Приведу простой пример: в 60-е годы прошлого века велась активная борьба со словом «пока» (в значении «до свидания»). Оно считалось вульгаризмом, недопустимым для интеллигентного, образованного человека. Сегодня это слово используют все, независимо от степени образованности. Речь, конечно, меняется, просто некоторые люди за собой не замечают этих изменений. Но когда я сталкиваюсь со своими коллегами из ближнего зарубежья, то вижу, что у них русский изменился меньше, их речь ближе к русскому языку 70-х годов.

- Элитарность у русского языка в бывших республиках остаётся?

По-разному. Если в советское время русский язык был обязателен для человека, делающего административную партийную или научную карьеру, то сейчас всё поменялось. Карьеру делают или на государственном, или на английском языке. Скажем, в Казахстане идёт жёсткая конкурентная борьба казахского и английского за престиж. Но мы видим, что восстановление экономических и культурных связей с Россией снова заставило бизнесменов и студентов обратиться к русскому. Это вопрос отношений между странами. Нельзя просто требовать, чтобы изучали язык Пушкина. Граждане возьмутся за него, если это будет нужно по экономическим или политическим соображениям. Навязывать не нужно, эта потребность родится внутри общества. Ясно ведь: как только у нас возникают с соседями конфликты разных степеней интенсивности, престиж русского языка падает и изучение русского языка резко сокращается. Самый яркий пример - отношения с Грузией. Сегодня там русский язык для молодых - скорее экзотика.

Елена Новоселова

Любому, кто мало-мальски интересуется состоянием такой науки, как лингвистика, и неравнодушен к русскому языку, знакомо имя Максим Кронгауз. Многие читали его книги или статьи, смотрели лекции. Так кто же все-таки такой Максим Кронгауз? Биография профессора, его научные труды и точка зрения на современную лингвистику подробно описаны в этой статье.

Становление Кронгауза как лингвиста

Кронгауз Максим Анисимович появился на свет 11 марта 1958 года в Москве, в семье советского поэта Анисима Кронгауза. Окончил филологический факультет МГУ в 1980 году, а в 1984 году выпустился из аспирантуры университета, окончив кафедру теоретической и прикладной лингвистики. В настоящий момент является доктором

После окончания аспирантуры Кронгауз работал в издательстве «Советская энциклопедия», занимая должность научного редактора. За это время он сыграл не последнюю роль в составлении и создании "Лингвистического энциклопедического словаря", авторы которого смогли систематизировать всю терминологию русского языкознания.

После ухода из издательства лингвист занимал должность научного сотрудника лаборатории в Институте проблем передачи информации. В 1991 году отправился в Пражскую летнюю школу слушать курс по компьютерной лингвистике, направлению, которое тогда только начинало набирать популярность.

Кронгауз и РГГУ

В 1990 же году Кронгауз занимает место кафедры русского языка и литературы в Московском государственном историко-архивном институте, которому впоследствии предстоит стать знаменитым РГГУ. В 1996 году занял должность заведующего кафедрой, и в том же году Максим Кронгауз уезжает в город Геттинген, где обучается в институте Гете.

В 1999 году Кронгауз становится профессором на кафедре, где работает уже практически десять лет. А уже к 2000 году занимает пост директора Института лингвистики РГГУ, в создании которого он принимал самое активное участие. Довольно быстро институт становится одним из самых крупных центров изучения проблем языкознания во всей России. С 2003 по 2005 год Кронгауз работал в качестве аккредитованного профессора в университете Стендаля, расположенном в городе Гренобле.

В 2013 году Максим Анисимович покинул свой пост директора, оставшись лишь на преподавательской должности. По-прежнему читает такие курсы, как «Введение в языкознание», «Лексикография», «Семантика».

Развитие карьеры

После ухода с поста директора в 2013 году Кронгауз занял должность руководителя центра социолингвистики Школы актуальных гуманитарных исследований на которой трудится и по сей день. В 2015 году стал заведующим лабораторией лингвистической конфликтологии в Высшей школе экономики.

Выпустил множество книг, в которых неоднократно поднимал проблему развития современного русского языка, часто появляется на телевизионных экранах, является автором курса видеолекций. Является лауреатом премии «Просветитель», колумнистом нескольких печатных и интернет-изданий.

Максим Кронгауз женат и имеет двух дочерей.

"Самоучитель олбанского"

Максим Анисимович - автор нескольких учебников по семантике, множества публикаций в различных изданиях. Кроме того, им были написаны несколько книг, ставших довольно популярными у российского читателя. Книга «Самоучитель олбанского» затрагивает довольно насущную тему. С развитием интернета резко начала снижаться грамотность населения, ведь теперь, для того чтобы выразить свои эмоции, достаточно прислать картинку. В этой книге речь идет как раз о том, как язык существует и развивается во Всемирной паутине. Электронная речь претерпела значительные изменения за последний десяток лет, и автор пытается разобраться в том, откуда берутся новые слова, что они означают и как эта новая форма речи может повлиять на язык. Издание содержит подробный анализ возникновения новой языковой среды, ее специфические особенности. Как говорит сам автор, эта книга о языке в интернете. Ну а название «Самоучитель олбанского» — это лишь отсылка к популярному в Сети жаргону, распространенному около 15 лет назад.

"Русский язык на грани нервного срыва"

Основой этого издания стало множество статей и очерков, выпущенных Кронгаузом. Собранные и переработанные статьи и вошли в книгу, дополненные избранными комментариями автора и читателей. В первую очередь в книге рассматриваются вопросы стирания норм грамматики, орфографии, орфоэпии и пунктуации и их связь с развитием социума. Максим Кронгауз оптимистично смотрит в будущее и не считает, что нововведения портят язык, убивают его. Скорее, наоборот, излишняя паника не является оправданной, впереди родную речь ждет лишь развитие.

Особенным плюсом книги является то, что написана она очень простым языком, понятным любому человеку, не являющемуся филологом или лингвистом. Издание вышло в 2008 году, а в 2011-м было переиздано с дополнениями и уже под новым названием. Переработанная книга была названа «Русский язык на грани нервного срыва 3D», в комплект к изданию был включен диск с лекциями автора, которые не дублировали написанное в книге.

Лингвист-популяризатор

Теперь вам знакомы и биография, и книги автора. Кронгауз Максим Анисимович — один из наиболее выдающихся современных ученых-лингвистов. Он сыграл немалую роль в пропаганде современного русского языка. Именно популяризатором русского языка и называет себя Максим Кронгауз. Книги автора расходятся огромными тиражами, он достаточно популярен на территории постсоветского пространства, так как доносит информацию в легкой форме. Основная позиция филолога — развитие русского языка неизбежно, и порой куда важнее уметь ярко и выразительно облекать свои мысли в слова, чем обладать абсолютной грамотностью на письме.

«Правмир» продолжает рубрику «Мнимый больной», в которой ведущие лингвисты страны успокаивают тех, кто боится за будущее русского языка. Сегодня на наши вопросы отвечает Максим Кронгауз . В интервью Ксении Турковой он рассказал о своей новой книге, о том, что может разрушить стереотипы и о том, чего ждут читатели от настоящих ученых.

На книжной ярмарке Non/fiction вы будете представлять новую книгу «Слово за слово» и планируете открытую дискуссию с коллегами о праве ученого - цитирую - «на высказывание вне строгих научных рамок». Это право действительно надо отстаивать? Кто-то против того, чтобы ученые так высказывались?

Сами ученые и против. Хотя за последнее десятилетие отношение к ученым, разговаривающим не только с коллегами, но и с обществом, изменилось, но проблема осталась. Может ли ученый позволить себе делать нестрогие, не всегда подкрепленные доказательством высказывания?

Можно ли и нужно ли обсуждать проблемы, которые на научном языке вообще не формулируются?

Дело в том, что выход за пределы привычного научного языка чреват потерей репутации «настоящего» ученого.

- Потерей среди самих же ученых или у народа, к которому ученый таким образом «выходит»?

Потерей репутации среди своих, но отчасти и у общества тоже. Есть стереотипные представления об ученом. Речь ученого должна быть непонятной, в этом ее ценность. А если ученый говорит понятно, то он вызывает сомнения. С лингвистами дело обстоит еще хуже. Профессор-лингвист должен быть пуристом, языковым консерватором, следить за грамотностью собеседника - в общем, быть высокомерным занудой. Если же он не такой, то это подозрительно.

В таком случае почти все лингвисты, которые выступают публично, подозрительны. Кстати, даже если ученый - высокомерный зануда, обывателю это тоже не нравится. Потому что в этом случае (по моим наблюдениям) он говорит: «От этих ученых никакой пользы, ерундой какой-то занимаются, никому не понятной».

А он и не должен нравиться, это еще один стереотип. Но за последние годы эти стереотипы были слегка разрушены. Появилось какое-то количество бодрых, веселых ученых, понятно рассказывающих о разных интересных проблемах. Их, с легкой руки Дмитрия Борисовича Зимина, стали называть просветителями, что тоже разрушает стереотипы. Казалось, что просветители - это не из нашей жизни.

- Ваша новая книга, она тоже разрушает стереотипы?

Это эксперимент, потому что в ней совмещается несовместимое. Одна часть - это научные статьи по лингвистике. Другая - это эссе на всевозможные темы, от национального характера до чтения книжек детям.

Третья - рецензия на книги, важные для меня и, как мне кажется, для развития мысли. Мне трудно представить читателя, которому будет интересно всё, но надеюсь, что он существует.

Возможно, коллегам-лингвистам будут интересны и мои нестрогие рассуждения на разнообразные темы. Возможно, и неспециалистам будет интересно посмотреть на мои научные изыскания, хотя это и потребует особого интеллектуального напряжения.

Вы упомянули проблемы, которые на научном языке вообще не формулируются. Что это за проблемы? В новой книге вы их касаетесь?

Ученый всегда ограничен в своих высказываниях и содержательно, и стилистически. Нельзя говорить то, во что ты веришь, но не можешь доказать. Поэтому ученый говорит медленно, приводя аргументы и доказательства, осторожно и обстоятельно, часто получая очевидные результаты.

Тематика тоже ограничена. Желательно говорить о конкретных вещах, строго и формально. Развитие же мысли, в том числе научной, требует скорости, масштабности и смелости. Поэтому глубокие мысли встречаются чаще в ненаучной, нестрогой форме.

Ненаучное или не вполне научное рассуждение позволяет взглянуть на науку со стороны, и это очень важно. И, наконец, традиционно научное высказывание должно стремиться к объективности, а иногда в познании мира, в выдвижении гипотез требуется (и хочется!) быть субъективным.

- Можете привести пример такой проблемы, о которой сложно говорить только научным языком?

Ну, например, когда я говорю о проблемах популяризации науки или о чем-то подобном теме нашего разговора. Важно ли это для самой науки? По-моему, важно. Можно ли этот разговор считать научным? Категорически нет.

Одна из моих статей под названием «Лингвистика и беллетристика» во многом про это. И она очень субъективна.

Разговор о чтении текстов вместе с детьми также нельзя считать научным. Но в статье «О пользе совместного бумканья» я пытаюсь, пусть неформально, выразить некоторые очень важные мысли об усвоении текстов и языка.

Кстати, именно поэтому я считаю, что занимаюсь не «научпопом», а чем-то другим. Эти свободные рассуждения не менее ценны для меня, чем научные. Собственно, из этого и выросла идея книги. Это всё один и тот же я, а не разные, не связанные между собой ипостаси.

Фото со странички Максима Кронгауза в фейсбуке

Да кто угодно. Но только этому читателю должно быть интересно развитие мысли в разных сферах и разными способами. Еще одним стимулом стала редкая, но всё же встречающаяся читательская оценка моих книг, обращенных к неспециалистам. «Забавно, но мало научности, я всё это и так знал». Тебе, дорогой читатель, не хватает научности? Так вот же, лови ее скорей!

Можно ли сказать, что время книг о том, «как правильно», постепенно проходит и на первый план выходят какие-то более содержательные вещи: разговоры о языке, о его развитии?

Не думаю. Аудитория слишком разнообразна. Есть читатели, которым интересно или, скорее, важно, как надо. А есть читатели, которым интересно и важно про то, как есть. Я пишу про второе.

- Но наступят ли благословенные времена, когда люди наконец всё выяснят про кофе и одеть-надеть?

Конечно, не наступят. Язык - это еще и способ установления социальной иерархии. Знание нормы человека возвышает. Поэтому изменение нормы воспринимается так болезненно. Другое дело, что люди знают, как правило, 5-7 таких канонических примеров, а в остальных случаях без всяких угрызений совести норму нарушают.

Скажем, ставить ударение на корне в слове «звонит» многими считается абсолютно недопустимым, а вот в слове «включит» - ничего страшного. А почему? Почему именно «звонит» стал таким эталонным примером? Нет ответа.

Мне кажется, «возвышает» еще и знание каких-то определенных слов, которые позволяют отнести человека к «своим».

Это немного другой механизм. В этом случае не обязательно существует вертикальная иерархия. Язык помогает не только возвышаться (иногда иллюзорно) над другими, но и объединяться с социально близкими. И наоборот - выявлять чужих.

22 ноября отмечался День словаря. В России носители языка вообще понимают, что такое словарь, с чем его едят и в какой именно словарь надо заглянуть, чтобы узнать ту или иную норму?

В России знают не только словари, но и великих лексикографов: Даля, Ушакова, Ожегова. Это, впрочем, не значит, что словарями умеют пользоваться. Самый востребованный словарь, естественно, орфографический, который отвечает на самый популярный вопрос: «Как правильно?» Молодые люди бумажными словарями почти не пользуются. Но вообще-то отвечать на вопрос про всю Россию трудновато и совсем ненаучно. Данных нет, а есть только поверхностные впечатления. И главный стереотип: «Молодежь нынче не та. Мы были не такие».

- А она правда не такая? Можно ли говорить о том, что последующие поколения говорят хуже, чем предыдущие?

Молодежь, скорее всего, не сильно отличается, а вот условия коммуникации совершенно другие и требуют других навыков. Грамотность в узком смысле ценится далеко не так, как в советское время. Ошибки не являются позором, что позволяет писать, не особенно задумываясь об орфографии и пунктуации. Общение важнее, мало кто перепроверяет написанное.

Вы говорите, что люди мало пользуются бумажными словарями, но при этом в соцсетях часто можно встретить фырканье в адрес электронных словарей. Люди, не понимающие, что это просто оцифрованные данные, пишут: «Что эта Грамота.ру себе позволяет! Да там одни неграмотные работают, я бы им ни копейки денег не дал!»

Оцифрованные бумажные словари - это всё-таки не электронные словари. Я думаю, что у нас еще нет настоящих электронных словарей, хотя мы к этому движемся. Посмотрите на сайты, связанные с Оксфордским словарем, и вы поймете, какие возможности предоставляет интернет для развития именно электронной лексикографии. А неадекватная реакция на оцифрованный словарь в сети как раз и говорит о том, что люди отвыкли от обычных словарей и не узнают их в новой форме. А хуже потому, что всё новое хуже старого. «Вот в наше время…»

Чего всё-таки больше хотят люди: чтобы им разрешили варианты (можно так, а можно и так) или чтобы им не оставили выбора?

Кто же их, людей, разберет? Я думаю, что многие хотят порядка (читай: отсутствия выбора) на бумаге. От лингвиста требуется четкий ответ на главный вопрос: «Правильно так-то и так-то». А в речевой практике наоборот: говорим как говорим, а лингвист пусть делом занимается, норму хранит, а не речь честных граждан изучает. Это вообще как в жизни. Люди хотят идеальных законов, но не очень стремятся к их соблюдению.

Какими словами вы бы успокоили тех, кто думает, что русский язык при смерти? Кстати, может быть, в новой книге есть какие-то успокоительные тексты?

А я бы, пожалуй, не стал успокаивать. Я лет пятнадцать успокаивал, надоело. А тексты в новой книге я бы предпочел рассматривать не как успокоительное лекарство, а как стимулирующее (например, мысль). Разве названия «Любить по-русски», «Как валенок» или «Трудновоспитуемые» могут кого-нибудь успокоить?

Максим Кронгауз

Публичная интимность

Сразу хочу предупредить читателя, что эта статья не про эротику и даже не про этику, как мог бы подумать наивный читатель, прочтя название. Она про коммуникацию. Но пусть наивного читателя не пугает это научное слово, потому что про коммуникацию будет только в самом конце, а вначале я расскажу ряд занимательных (как мне хотелось бы) и поучительных (как мне кажется) историй. И все они связаны с Интернетом.

Еще один скандал

В августе в Интернете разгорелся очередной скандал. Некто Михаил Ковалев, человек позитивный и креативный, довольно креативно подал заявление в прокуратуру с просьбой запретить ругаться в блогах матом вообще и Артемию Лебедеву в частности. Про Михаила Ковалева известно крайне мало, а его позитивность и креативность легко выводятся не только из факта заявления в прокуратуру, но и из газетных сообщений об этом факте, в которых он назывался организатором акции “Машина счастья” и координатором движения “Воины Креатива”. Нет смысла выяснять, что это такое, сами названия подтверждают точность данных выше характеристик. Артемий Лебедев - человек также безусловно креативный и, что немаловажно, гораздо более известный и в рунете, и, как теперь принято говорить, по жизни. Поскольку речь идет об Интернете, то важно знать, что он один из самых популярных блоггеров, а его блог имеет более 10 тысяч подписчиков, то есть постоянных читателей, а непостоянных куда больше. Сила его слова такова, что, когда 10 июля 2008 года он оставил в блоге запись ыыыыыыыыыыы (11 раз), ее прокомментировали более 680 раз (точные цифры колеблются в зависимости от даты просмотра).

Поскольку самого заявления в прокуратуру я, как и большинство граждан России, не видел, процитирую его автора:

“Есть такой землянин Артемий Лебедев. Талантливый парень. Яркий. Реализовал мечту о карьере творческого человека. Думает о развитии дизайна в стране. Но…

СЕГОДНЯ в прокуратуре г.Москвы появилось мое заявление. Просто прошу ограничить распространение в блоге Лебедева оскорбительной для пользователей информации и наложить административный штраф. Зачем?!

Артемий Лебедев не может победить в себе беса - он оскорбляет читателей блога - ругается матом. Любит эпатировать. Похоже, считает это главной своей стратегией. … Но ЭТО обсуждают сотни людей, а читают сотни тысяч!

Лебедев знает, что его блог читает ежедневно до 150 тысяч пользователей - а это сравнимо и даже превосходит аудитории ведущих российских СМИ. Лебедев является почти кумиром для десятков тысяч молодых людей, а значит, является примером для подражания. Использование им ненормативной лексики ПУБЛИЧНО наносит непоправимый вред психоэмоциональному состоянию целого поколения творческих молодых людей, считающих это стандартом поведения успешного человека…” (запись в блоге mashina_s от 17 августа 2009 года).

На эту запись последовало около 2070 эмоциональных комментариев, как поддерживающих, так и осуждающих автора. Процитирую лишь фрагмент самого первого, сделанного читателем с ником tumbo4ka, который не может не порадовать любителей русского языка:

“Наконец-то!!!

Читаю Лебедева только с месяц, где-то, но уже РЕАЛЬНО ДОСТАЛ!
И ваще - всем, кто решится подумать, будто это такой ход саморекламный - подать на Лебедева в суд - всем доброго здоровья и счастья в личной жизни. НО!
Но даже если и так - Его, Тёму, реально читают и читают! И реально стоит уже остановить эту несуразицу, что из него иногда льётся! Я, например, и сама поверила, что нельзя быть дизайнером и не матюкаться!”.

Сам Артемий Лебедев в дискуссию со своим потенциальным истцом в его блоге не вступил, но отписался в своем собственном. Процитировать этот текст, однако, оказывается не так просто, потому что либо я должен подвергнуть цензуре популярного блоггера, либо подвергнут цензуре будет уже мой текст (а именно сама цитата). Поступлю иначе. Поскольку текст получил около 1090 комментариев, он попал в так называемый топ самых популярных записей, публикуемый на сайте Живого журнала, где он выглядел следующим образом (блог tema от 21.08.2009):

“Б**, сколько же на свете м******нов. Е* твою мать, сколько же на свете п*******в. О****ь, б***ь, как много м******в вокруг. Вот очередной м*****л...” (на сайте публикуется только начало записи, а в нецензурных словах некий цензор, по легенде - автомат, ставит звездочки). Все это слегка напоминает известный рассказ Жванецкого, но это так, к слову.

Уверен, что у моего читателя в этот момент загорелись глаза, потому что он решил, что статья посвящена вечной теме “Хорошо ли ругаться матом?”. В дискуссиях на эту тему я участвую уже лет десять и всякий раз с удовлетворением отмечаю, что она, как, впрочем, и сам мат, умереть или даже зачахнуть не может. Да и количество комментариев к двум упомянутым записям это лишь подтверждает. Но нет, дорогой читатель, на этот раз я уклонюсь от этой интереснейшей темы, поскольку мне-то она как раз изрядно надоела (или, как пишет уважаемая tumbo4ka, реально меня достала).

Собственно, в записи Артемия Лебедева меня интересует лишь одна фраза, которую я легко могу процитировать: “То есть, чувак хочет, чтобы я в своем личном частном приватном укромном дневничке писал не то, что я хочу писать”. И эта фраза вступает в принципиальное противоречие с фразой Михаила Ковалева: “Лебедев знает, что его блог читает ежедневно до 150 тысяч пользователей - а это сравнимо и даже превосходит аудитории ведущих российских СМИ”. Итак, “частный приватный укромный дневничок” или, несколько огрубленно говоря, “ведущее российское СМИ”? Вот в чем вопрос.

Ты с кем сейчас разговариваешь?

Отвечать на этот вопрос можно, преследуя разные цели и, так сказать, с разных позиций. Юридически, этически или как-то еще. То, что пытаются делать юристы, я обсуждать не могу в силу своей некомпетентности. Замечу только, что, например, в Казахстане блоги (точнее, вообще все интернет-ресурсы) признали средствами массовой информации, и точка (что все-таки кажется абсурдным даже с учетом некомпетентности). Этику оставим философам и моралистам. Меня же интересует как раз “как-то еще”, а именно то, как мы сами ощущаем текст любого блога. Как публичный или как приватный?

Иначе говоря, речь идет о том, в какой тип общения мы вступаем и какие коммуникативные стратегии используем. Чтобы избежать научных терминов, поясню на собственном примере. Преподаватель университета (коим я являюсь) должен по-разному разговаривать с аудиторией, читая лекцию, или со знакомыми за обедом, даже если они обсуждают какую-то научную проблему. Если же ему не удается избавиться от преподавательских привычек в частной беседе, то он рискует отвратить собеседника, а отнюдь не объяснить ему что-либо. И еще к тому же услышать отрезвляющую фразу: “Ты с кем сейчас разговариваешь?”. Причем отличаются эти виды коммуникации буквально всем: громкостью голоса, интонацией, построением фраз и даже словами, которые мы выбираем. Более того, хороший лектор меняет стиль лекции даже в аудитории, в зависимости от количества слушателей. Важно, слушают тебя два человека или сто. Скажем, маленький рабочий семинар, где собрались старые знакомые, может оказаться ближе к застольной беседе, чем к публичной лекции. Я вспоминаю, например, существовавшие давным-давно домашние семинары, где доклады иногда совмещались с чаепитием без всякого переключения регистра.

Если вернуться к двум записям в блогах, то придется признаться, что я не могу поверить в искренность обоих блоггеров. Не может не понимать блоггер mashina_s, произнося фразу “Лебедев является почти кумиром для десятков тысяч молодых людей, а значит, является примером для подражания ”, что блоггер tema “является почти кумиром” именно потому, что его речь (и сам способ общения, конечно) не похожа на тексты “ведущих российских СМИ”. Не может не понимать блоггер tema, что его блог не является “частным приватным укромным дневничком”, если эти слова использовать в прямом смысле и без всякой иронии. Кстати, ведь были попытки переводить слово “blog”1 как “дневник”, но они в общем-то не прижились, и сейчас в основном мы имеем дело с “блогами” (хотя нет-нет, а слово “дневник” тоже в этом значении встречается). Действительно, дневник и блог, несмотря на определенное сходство, все-таки разные и даже принципиально разные жанры. Так, в словаре Ушакова дневник определяется как “записки личного характера, ведущиеся изо дня в день”, - или в другом значении: “ежедневные записи научных наблюдений, производимых во время экспедиций и исследований”. Первое определение вроде бы подходит и к блогу, однако у блога есть свои особенности. Поэтому в интернет-энциклопедии “Кругосвет” блоги определяются как “сетевые дневники, которые ведутся на специальных сайтах, предоставляющих возможности быстрого добавления записей, комментирования, составление списка друзей и т.п.”2.

Короче говоря, общее состоит в том, что это датированные записи личного характера, а разница - в том, что с этими записями происходит дальше. В блогах они могут быть прочитаны кем угодно (или только “близкими”, если мы говорим о так называемых подзамочных записях), прокомментированы и обсуждены. Дневники же, как правило, пишутся исключительно для себя и только в редких случаях показываются самым близким (уже без всяких кавычек), ну и уж точно не подразумевают комментариев и дискуссий. В истории человечества жанрового или, если хотите, коммуникативного аналога блогу нет.

А раз так, то далеко не всегда понятно, как на блог реагировать, в том числе и вне сетевого пространства, так сказать, офлайн.

Еще несколько историй

Аналогичный случай, как говаривал Швейк, имел место в Интернете, и не раз. Аналогию эту, правда, еще надо разглядеть. В отличие от Швейка, имен я больше называть не буду, потому что личности в историях будут упомянуты не публичные, да и до суда в них дело не доходило (а может, и доходило, но мне про это неизвестно). Да и не истории это, а так - сюжеты, и все совпадения с реальными людьми, как вы догадываетесь, абсолютно случайны.

История первая

Одна девушка, студентка, вела блог, читали ее друзья, человек этак десять. И как-то, будучи недовольна своим институтом и деканом, выразилась она о последнем нелицеприятно, даже отчасти нецензурно. Ну что уж тут такого, могут ведь студенты в своем узком кругу сказать что-то неприятное про своих преподавателей и декана. Однако каким-то образом эта запись (личного характера) дошла до декана, причем авторство легко установили (оно, скорее всего, и не скрывалось). Собственно, сам механизм получения информации здесь не важен: донесли ли декану, или он сам раз в неделю мониторил блоги с помощью поисковой системы, забивая туда свою фамилию. В любом случае он прочел ее дневник, что мог сделать любой человек, имеющий выход в Интернет, и убедился в том, что его публично оскорбили. После чего студентку отчислили из института. Не обсуждая это решение ни юридически, ни этически, я хочу обратить внимание только на одну вещь, которую я сам, честно говоря, не до конца понимаю. Все-таки студентка оскорбила декана публично или приватно (то есть в своем узком студенческом кругу)? Ведь от этого и зависит возможность или невозможность реакции офлайн, необязательно отчисления, но хоть какой-то реакции. Ведь если человека оскорбили публично, то он должен как-то реагировать. А если приватно, то это, по крайней мере, необязательно, а порой даже и нежелательно, поскольку можно выставить себя глупцом.

История вторая

Одна женщина, мужняя жена, вела блог, читали ее подруги, количеством этак три, от силы пять. И поскольку речь шла о записях личного характера, описывала она свои переживания и чувства, а также сопутствующие им измены, короткие и длинные связи. Женщинам почему-то необходимо время от времени доверять свои переживания кому-нибудь, ну вот она и доверяла, и делилась. Но муж3 ее, будь он неладен, каким-то образом пронюхал про ее журнал и прочитал от корки до корки. И журнал ему жутко не понравился. И был страшный скандал. И они развелись. Или наоборот: жили долго и счастливо. Это уже не важно, потому что скандал в любом случае был страшный. И хотя я при нем не присутствовал, подозреваю, что он был обоюдоострый. То есть, он говорит: “Как ты могла?!”. А она в ответ: “Как ты посмел?!”. И вот на этом я снова хочу заострить внимание. Смел ли муж читать ее блог? Если бы ревнивец нашел под подушкой настоящий бумажный “частный приватный укромный дневничок” жены и прочел его, мы бы его, конечно, поняли, но все-таки он был бы скотина. А так… Ведь ее блог мог прочесть любой, то есть она рассказывала о своих изменах всему миру - в смысле, публично, а это как-то неприятно. И тогда уже вопрос - кто именно скотина? Итак, снова непонятно, кто прав, а кто виноват. Еще раз напоминаю, что речь не о том, что ругаться матом или изменять мужу нехорошо. А о том, что непонятно, в публичном или частном пространстве мы находимся.

История третья (которая и не история даже)

Одна личность, довольно известная, вела блог (под своим именем), и читали его разные люди, но все-таки не тысячи, а скорее, сотни. И вот, побывав как-то в гостях, известная личность поделилась в блоге впечатлениями. В частности, с каким идиотом пришлось сидеть рядом и о чем они разговаривали. Идиот, к сожалению, тоже был блоггером (или не был, что абсолютно неважно) и залез в блог к известной личности и прочел, что он - идиот, и, честно говоря, расстроился. История была бы интересней, если бы он пошел и набил морду известной личности, но врать даже ради красоты не буду (тем более что сразу предупредил: это даже и не история). В общем, он просто расстроился.

История четвертая

Одна личность, совершенно неизвестная, вела блог, и читали ее опять же два-три друга. И выразила неизвестная личность свое мнение о другой личности, чуть более известной. А та в свою очередь отслеживала все упоминания своей фамилии и на них резко реагировала. И в этот раз пришла в блог к первой личности и очень резко отреагировала. Но первая в силу собственной неизвестности даже не обиделась, а была тронута вниманием.

А еще один обозвал другого жуликом, а другой потребовал публичных извинений. А еще один обозвал другого бездарностью и импотентом. И тут все-таки дошло до мордобития. Правда, предварительно усугубили ссору в комментариях. А еще школьники обозвали училку, а она несправедливо поставила двойку (или справедливо?). А еще один обозвал гаишников, а на него подали в суд. А еще…

Все. Истории закончились. Надо переходить к интерпретации. А интерпретация, по-видимому, такова, что мы не знаем, что делать и как себя вести, или, говоря научно, как правильно осуществлять коммуникацию в новых условиях. Блогосфера, изначально задуманная как интимное пространство, стала пространством социальным, в котором, правда, тоже можно оставаться одиноким и непубличным. Но даже если у меня совсем нет друзей (в данном случае я имею в виду постоянных читателей), мой блог потенциально открыт, то есть, оставаясь интимным, он в то же время оказывается и публичным пространством4. Конечно, по мере увеличения читателей степень публичности как бы возрастает. Но разве есть какое-то число читателей, после которого интимность переходит в публичность (вспомните парадокс кучи)5. Этот зазор между публичностью и интимностью позволяет, в частности, использовать разные коммуникативные стратегии. Например, имея огромное количество читателей, говорить так, как будто ты их не замечаешь. Или общаться со всеми, как с очень близкими людьми, которым ты действительно доверяешь. К примеру, спрашивать интимного совета и показывать интимные фотографии. Можно ругать кого-то (или, наоборот, хвалить), как бы забывая о том, что тот все слышит. Надо сказать, что многие авторы к этому зазору прекрасно приспособились и умело используют его (как своего рода художественный прием).

Лингвисты когда-то придумали различать адресата и слушающего. Адресат - это тот, к кому я непосредственно обращаюсь, а слушающий - тот, кто, не будучи непосредственным адресатом, просто слышит мою речь. Например, когда семья собралась за столом, отец семейства обращается к жене (адресату), понимая при этом, что дети его тоже слышат. Так и в блогах, непосредственных адресатов может быть совсем мало (или вовсе не быть, просто дневниковая запись для себя), а вот читателем (в лингвистической терминологии - слушающим) может стать каждый.

Столкнувшись с публичной интимностью, то есть с интимным по сути высказыванием, существующим в публичном (то есть общедоступном) пространстве, мы еще не знаем, как на нее реагировать: как на интимное или как на публичное. В некоторых ситуациях эти реакции должны не просто различаться, а фактически быть противоположными. Скажем, иногда воспитанный человек интимное высказывание должен не заметить, а за публичное вызвать на дуэль. Сегодня, к сожалению, нет и не может быть общей единой на все случаи жизни рекомендации. Новый тип коммуникации на то и нов, чтобы создавать новые проблемы. Или, как писал поэт6 , “жизнь на то нам и дана, чтоб терпеть ее подлянки”. В общем, подводя итог, скажу, что в истории человечества появились действительно новые коммуникативные условия и, как следствие, новые коммуникативные жанры. На одном из них следует повесить табличку: “Осторожно, публичная интимность!”.

P.S. Уже написав статью, я залез в поисковую систему и набрал слова “публичная интимность”. Поисковая система ответила мне: сорок тысяч. Даже учитывая, что две трети наверняка приходятся на порнографические сайты, остатка тоже достаточно. Похоже, что вышло по известному академическому анекдоту: “В статье было много нового и интересного, но, к сожалению, все новое неинтересно, а интересное неново”. Единственным утешением моему авторскому самолюбию может служить только то, что в поисковой системе находится все, и именно в наше время стало наглядно видно, что ничто не ново под луной, в том числе и публичная интимность. Зато сейчас она значительно заметней.

1 Английское слово “blog” возникло путем усечения начала из weblog, причем от первого корня web (со значением “сеть” или “паутина”) осталась только последняя буква. Понятно, что это уникальный и игровой (а не регулярный) способ образования слова.

2 Продолжение определения в “Кругосвете” уводит нас еще дальше от “дневника”: “Блоги используются не только для самовыражения, но и в деловых целях. Многие компании ведут корпоративные блоги, которые представляют собой сетевые доски объявлений”.

4 Напрашивается аналогия с никогда не занавешивающимися окнами, как, скажем, в Голландии. Дом - пространство интимное, но в него всегда может заглянуть кто-то чужой, и поэтому вести себя надо, как если бы ты находился в публичном месте. Что, кстати, для многих россиян, и для меня лично, абсолютно неприемлемо.

5 На всякий случай напомню. Если мы кладем одну песчинку, это еще не куча. Если мы добавляем еще одну песчинку, это все равно не куча. Добавление одной песчинки к какому-то количеству песчинок вообще не может сделать не-кучу кучей. Каким же образом мы все-таки получаем кучу? Парадокс.