Точка зрения. Раздел I. Древняя Русь - Великое княжество Литовское и Русь От свободы к воле

Вопросу образования централизованного государства уделяли внимание многие историки. Ему посвятили специальные исследования Л.В. Черепнин, А.М. Сахаров, А.А. Зимин и многие другие.

Философов в рассмотрении этой проблемы прежде всего интересовала взаимосвязь русского характера и созданной русскими огромной и могущественной державы. «В душе русского народа, – писал Н.А. Бердяев в сочинении „Русская идея“, – есть такая же необъятность, безграничность, устремленность в бесконечность, как и в русской равнине». Из Руси родилась могучая Россия.

Интересную концепцию развития этого процесса предложил крупный русский историк, философ, богослов Г.П. Федотов. В статье «Россия и свобода» он писал, что Москва своим возвышением была обязана татарофильским, предательским действиям своих первых князей, что воссоединение Руси, создание могучего централизованного государства осуществлялось через насильственные захваты территории, вероломные аресты князей-соперников. Да и само «собирание» уделов, считал Федотов, совершалось восточными методами: местное население уводилось в Москву, заменялось пришлыми и чужими людьми, выкорчевывались местные обычаи и традиции. Федотов не отрицал необходимости объединения вокруг Москвы, а говорил о «восточных методах» этого процесса.

Если Г.П. Федотов акцентировал внимание на «азиатских формах объединения» Руси, то Н.М. Карамзин – на прогрессивном характере самого акта объединения, на свойствах русского характера. Создание Русского государства для него – результат деятельности отдельных князей и царей, среди которых он особо выделял Ивана III.

В XIX в. историки уже не столь прямолинейно трактовали процессы создания Русского государства, не сводили его к утверждению самодержавной власти, способной одолеть центробежные силы внутри страны и монгольское владычество. Процесс создания централизованного государства в Восточной Руси рассматривался как определенный итог этнического развития народа. Главным было утверждение, что в данный период государственное начало возобладало над вотчинным. Следовательно, развитие государственных институтов власти связывалось с процессами, проходившими в Московской Руси. Само же содержание процесса сводилось к борьбе различных общественно-политических форм и стоявших за ними слоев населения. Эта схема получила воплощение в трудах С.М. Соловьева, который придал ей историческую аргументированность, раскрыв внутренние силы развития русской государственности.

В.О. Ключевский и его последователи дополнили эту схему изучением социально-экономических процессов, обратившись к выяснению роли «общественных классов». Русское национальное государство выросло, по мнению В.О. Ключевского, из «удельного порядка», из «вотчины» князей – потомков Даниила Московского. При этом он подчеркивал, что неразборчивость московских князей в политических средствах, их корыстные интересы делали их грозной силой. Тем более что интересы московских правителей совпали с «народными нуждами», связанными с освобождением и обретением независимой государственности.

Большое внимание преодолению раздробленности Руси и созданию централизованного государства уделял в своих работах Л.В. Черепнин. В монографии «Образование Русского централизованного государства в XIV–XV веках» он затрагивал малоизученный аспект этой проблемы – социально-экономические процессы, подготовившие объединение Руси. Черепнин подчеркивал, что ликвидация «удельных порядков» заняла длительное время и растянулась на вторую половину XVI в., а переломным моментом в этом процессе являются 80-е годы XV в. В этот период идет реорганизация административной системы, разработка феодального права, совершенствование вооруженных сил, формирование служилого дворянства, складывание новой формы феодальной собственности на землю – поместной системы, составившей материальную основу дворянской армии.

Некоторые историки, рассматривая особенности образования Московского государства, исходят из концепции русского историка М. Довнар-Запольского и американского исследователя Р. Пайпса, создателей концепции «вотчинного государства». Р. Пайпс полагает, что отсутствие в России феодальных структур западноевропейского типа в значительной мере обусловило специфику многих процессов, происходивших в Северо-Восточной Руси. Московские государи обращались со своим царством так же, как их предки – со своими вотчинами. Возникшее Московское государство в лице его правителей не признавало никаких прав сословий и социальных групп, что явилось основой бесправия большинства населения и произвола властей.

Процесс образования русского централизованного государства начался во второй половине XIII в. и завершился в начале XVI сто­летия. В это время была ликвидирована политическая независи­мость ряда важнейших русских княжеств и феодальных респуб­лик. К Москве были присоединены суздальско-нижегородские, ростовские, ярославские, тверские, новгородские земли, что озна­чало образование единой государственной территории и начало пе­рестройки политической системы, завершившейся установлением самодержавия в России.

К процессу образования российского централизованного госу­дарства привели определенные экономические, социальные, поли­тические и духовные предпосылки.

Существуют различные точки зрения по вопросу о причинах образования централизованного государства. Одни историки счи­тают, что причины политической централизации и сам ее процесс в России были такими же, как и в странах Западной Европы. Они полагают, что материальной основой образования единого Россий­ского государства с центром в Москве было появление в XIV в. в русских землях таких признаков раннебуржуазных отношений, как развитие ремесла, торговли и рынка (Ж. Дюби).

Однако большинство отечественных историков придерживаются мнения о том, что ни подъем производительных сил в сельском хозяйстве, ни развитие ремесла и торговли, ни рост городов как экономических центров в XIV-XV столетиях не являются свиде­тельством зарождения раннебуржуазных отношений, и поэтому процесс образования единого российского государства происходил на феодальной основе (М.М. Горинов, А.А. Горский, А.А. Дани­лов и др.).

Главную экономическую причину образования централизован­ного государства они видят в развитии феодальных отношений «вширь» и «вглубь». Происходило распределение этих отношений на всю территорию Северо-Восточной Руси и появление наряду с вотчинами условного феодального землевладения.

Развитие условного феодального землевладения сопровожда­лось усилением феодальной эксплуатации и обострением соци­альных противоречий в стране - между крестьянами и феодала­ми, между различными группами феодалов за владение крестья­нами. Средние и мелкие феодалы нуждались в сильной центра­лизованной власти, которая могла бы держать в повиновении крестьян и ограничивать феодальные права и привилегии бояр-вотчинников.

В качестве внутриполитической причины сторонники данной концепции образования единого Российского государства называ­ют возвышение и рост политического влияния нескольких феодаль­ных центров: Москвы, Твери, Суздали, претендующих на объеди­нение вокруг себя остальных русских земель. Происходит процесс усиления княжеской власти, стремящейся подчинить себе удель­ных князей и бояр-вотчинников.

По мнению ряда ученых, в XIV-XV вв. на Руси был восстанов­лен домонгольский уровень в развитии сельского хозяйства. Наи­более быстрое его восстановление и развитие происходили в севе­ро-восточных русских землях. Свободная крестьянская община почти полностью была поглощена феодальным государством.

Основной формой крупного феодального землевладения на Руси в XIV в. была вотчина - княжеская, боярская, церковная (Ш.М. Мун-чаев, В.М. Устинов).

Однако даже во второй половине XV в. в северо-восточной Руси преобладали так называемые черные земли, для которых было характерно общинное землевладение крестьян с индивидуальным владением приусадебным участком и пахотной землей, а также наличие выборного крестьянского волостного самоуправления под контролем княжеской администрации. Большие массивы черных земель находились в северных районах страны, куда еще только начинало проникать феодальное землевладение.

Существовали две категории крестьян: черные крестьяне, жи­вущие общинами в селах, не принадлежавших отдельным феода­лам, и владельческие крестьяне, жившие на надельных землях в системе феодальной вотчины.

Владельческие крестьяне были лично зависимы от феодала, но степень этой феодальной зависимости была различной в разных районах. За крестьянами еще сохранилось право свободного пере­хода от одного феодала к другому, но на практике это право все чаще оказывалось формальным.

В XIV в. русская феодальная иерархия представляла собой сле­дующую систему:

На верхней ступени восседали великие князья - верховные правители русской земли;

Вторую ступень занимали вассалы великого князя - удельные князья, обладавшие правами суверенных правителей в пределах своих уделов;

На третьей ступени находились вассалы удельных князей -бояре и служилые князья, утратившие права удельных, иными словами, крупные феодалы-землевладельцы;

На низшей ступени феодальной иерархии стояли слуги, управ­ляющие княжеским хозяйством, составляющие княжескую и бо­ярскую администрацию.

Вовлечение в систему феодальных отношений всего сельского населения привело к исчезновению многих терминов, обозначавших в прошлом различные категории сельского населения («люди», «смерды», «изгои» и т.д.), и появлению к концу XIV в. нового тер­мина «крестьяне». Это название сохранилось и до наших дней.

Основной внешнеполитической причиной являлось сохранение вассальной зависимости русских земель от Золотой Орды, а так­же необходимость централизованной защиты русских земель от внешних врагов.

В последнее время в связи с возросшим интересом к русской философско-исторической литературе появились иные концепции образования единого государства, процесс которого рассматрива­ется как «восстановление», «возрождение» российской государ­ственности. Рассматривая при этом государство как «органичес­кий союз народа», представители этой концепции основную при­чину образования государства усматривают в появлении в народ­ном сознании идеи единого национального государства. Наиболее последовательно идею русской государственности, по их мнению, выражала Москва, все остальные политические центры преследо­вали узкокняжеские интересы (Л.Н. Гумилев, Г.П. Федотов).

При этом отмечается, что московские князья одерживали по­беду над своими политическими противниками благодаря коварству, вероломству и послушному следованию воле татар. Татарс­кая стихия не извне, а изнутри овладела душой Руси, и в этом отношении московские князья оказались самыми последователь­ными в «собирании» русских земель, которое совершалось «вос­точными методами» (Г.П. Федотов):

Насильственные захваты территорий;

Вероломные аресты князей-соперников;

Увод населения в Москву и замена его пришлым;

Насильственные меры против местных обычаев и традиций.

Причины образования единого государства можно интерпре­тировать и в рамках цивилизационного подхода. Если исходить из признания того, что на рубеже XIII -XIV вв. происходит за­рождение новой, евразийской (российской), цивилизации, то тогда русское централизованное государство надо рассматривать не наследником Киевского государства, а преемником Северо-Во­сточной Руси. Именно здесь еще до татаро-монгольского наше­ствия стал зарождаться тот тип государственности, который в дальнейшем получит завершение, - «деспотическое самодержа­вие», опирающееся не на систему договорных отношений - вас­салитет, а на отношения подданства и службы - министериали-тет. Большую роль в утверждении такого типа государственнос­ти и социальных связей сыграло монгольское иго, поскольку отношения между русскими князьями и монгольскими ханами строились именно по типу подданства (С.А. Кислицын, Г.Н. Сер­дюков, И.Н. Ионов).

Особенности образования Российского централизованного го­сударства:

1. Становление иного по сравнению с древней Русью генотипа социального развития. Если для Древней Руси был характерен эволюционный (традиционный) путь развития, то в Х1У-ХУ вв. утверждается мобилизационный, осуществлявшийся за счет посто­янного вмешательства государства в механизмы функционирова­ния общества.

2. Хронологическая близость образования единого российско­го государства и централизованных монархий в Западной Европе (ХУ-ХУ1вв.).

3. Отсутствие на Руси достаточных социально-экономических предпосылок для складывания единого государства. В Западной Европе:

Господствовали сеньориальные отношения;

Ослаблялась личная зависимость крестьян;

Усиливались города и третье сословие. На Руси:

Преобладали государственно-феодальные формы;

Отношения личной зависимости крестьян от феодалов толь­ко формировались;

Города находились в подчиненном положении по отношению к феодальной знати.

4. Национальное объединение России, образование унитарного государства, начавшееся почти одновременно с аналогичными процессами в Англии, Франции и Испании, но имевшее ряд осо­бенностей. Во-первых, русское государство с самого начала фор­мировалось как «военно-национальное» , движущей силой которого была ведущая потребность в обороне и безопасности. Во-вторых, формирование государства проходило на многонациональной основе (в Западной Европе - на национальной).

5. Восточный стиль политической деятельности. Самодержав­ная власть формировалась по двум образцам - византийского василевса и монгольского хана. Западные короли в расчет не при­нимались в силу того, что они не обладали настоящим государ­ственным суверенитетом, зависели от римской католической цер­кви. Русские князья переняли у монголов государственную поли­тику, сводившую функции государства к взиманию дани и нало­гов, поддержанию порядка и охране безопасности. Вместе с тем эта государственная политика была полностью лишена сознания от­ветственности за общественное благосостояние.

6. Ведущая роль в формировании Российского государства по­литического («внешнего») фактора - необходимости противосто­яния Орде и Великому княжеству Литовскому. Благодаря этому фактору все слои населения были заинтересованы в централиза­ции. Такой «опережающий» (по отношению к социально-экономи­ческому развитию) характер процесса объединения обусловил осо­бенности сформировавшегося к концу XVI в. государства:

Сильную монархическую власть;

Прочную зависимость от власти господствующего класса;

Высокую степень эксплуатации непосредственных производи­телей (складывание системы крепостного права).

7. Кроме того, некоторые историки, рассматривая особенности образования единого государства, исходят из концепции русского историка М.В. Давнар-Запольского и американского исследовате­ля Р. Пайпса, создателей концепции «вотчинного государства».

В частности, Р. Пайпс полагает, что отсутствие в России феодальных институтов западноевропейского типа в значительной мере обусловило специфику централизованного государства. Он считает также, что Северо-Восточная Русь была колонизирована по инициативе князей; здесь власть предвосхитила заселение. В результате этого у северо-восточных князей, обладавших огромной властью и престижем, сложилось убеждение в том, что города и села, пашни и леса, луга и реки являются их собственностью. Та­кое мнение предполагало также, что все живущие на их земле люди являются их слугами, челядью.

Московские государи обращались со своим царством пример­но так, как их предки обходились со своими вотчинами, по­этому, полагает Р. Пайпс, идея государства в европейском смысле слова отсутствовала в России вплоть до середины XVII в. А поскольку не было концепции государства, не было и ее след­ствия - концепции общества: государство в России признало право различных сословий и социальных групп на юридический статус и на узаконенную сферу свободной деятельности лишь в царствование Екатерины И.

Собирание России шло восточными методами

Понятие «восточные методы» не такое однозначное, потому что и Япония, и Египет – всё это восточные страны, но их менталитет сильно различается. В данном случае под восточными методами можно понимать опору на самодержавие в противовес древнерусским вечевым традициям, а также широкое использование поддержки верховного правителя, перед которым сам проситель пресмыкается.

Москва возвысилась именно благодаря поддержке золотоордынских ханов. Именно их нашествия позволили ей победить такого конкурента как Тверь. Многие соперники московских князей, включая тех же князей тверских, были уничтожены на суде хана. Кроме того, именно в Золотой Орде выдавали московским князьям ярлыки на великое княжение, то есть на доходы с обширных земель – эти доходы следовало передавать в виде дани монголам, но что-то задерживалось и у посредников – в Москве.

Какой ценой получали князья эту поддержку? В первые века до принятия ислама в ставке хана русские князья вынуждены были поклоняться языческим символам. Некоторые считали это несовместимым с христианством и принимали мученическую смерть, но отказывались предать веру. Большинство других, включая московских, шли на такие уступки. Однако для христианина это было унижением. Кроме того ритуал общения с ханом был восточным, то есть князья всячески выказывали свою покорность, что также было унизительно. Однако московские князья предпочитали через всё это пройти в обмен на поддержку, которую они получали от монголов. Это восточный способ действия – понравиться повелителю, чтобы его руками расправиться с врагами.

Не менее восточным было и обращение с Новгородом и Псковым. Республики были полностью подчинены Москве, их вече перестали собираться, вечевые колокола (новгородский раньше, псковский позже) вывезли. Такая политика была логичным продолжением развития Московского государства. Во Владимиро-Суздальской земле изначально была сильная княжеская власть, а монгольское господство её только усилило, потому что единоличное правление завоеватели лучше понимали.

Мешали ли вечевые традиции образованию централизованного государства? В таких городах Великого княжества Литовского как Полоцк, Витебск и другие вече продолжали играть значительную роль; там вечевое самоуправление постепенно трансформировалось в макдебургское право. При этом оно не мешало государству в целом быть сильным и единым. Значит подавление самоуправления Новгорода и Пскова было продиктовано не государственными интересами – просто за века жизни под властью золотоордынских ханов московские князья сами стали восточными правителями и не понимали такой формы государственного устройства как вечевая республика.

Из всего этого видно, что собирание земель в рамках Русского государства шло восточными методами, и само это государство изначально было скорее восточным по своему духу.

Двухвековое татарское иго еще не было концом русской свободы. Свобода погибла лишь после освобождения от татар. Лишь московский царь, как преемник ханов, мог покончить со всеми общественными силами, ограничивающими самовластие. В течение двух и более столетий Северная Русь, разоряемая и унижаемая татарами, продолжала жить своим древним бытом, сохраняя свободу в местном масштабе и, во всяком случае, свободу в своем политическом самосознании. Новгородская демократия занимала территорию большей половины Восточной Руси. В удельных княжествах Церковь и боярство, если не вече, уже замолкшее, разделяли с князем ответственность за судьбу земли. Князь по-прежнему должен был слушать уроки политической морали от епископов и старцев и прислушиваться к голосу старшего боярства. Политический имморализм, результат чужеземного корыстного владычества, не успел развратить всего общества, которое в своей культуре приобретает даже особую духовную окрыленность. Пятнадцатый век - золотой век русского искусства и русской святости. Даже «Измарагды» и другие сборники этого времени отличаются своей религиозной и нравственной свободой от московских и византийских Домостроев.

Есть одна область средневековой Руси, где влияние татарства ощущается сильнее, - сперва почти точка на карте, потом все расплывающееся пятно, которое за два столетия покрывает всю Восточную Русь. Это Москва, «собирательница» земли русской. Обязанная своим возвышением прежде всего татарофильской и предательской политике своих первых князей, Москва, благодаря ей, обеспечивает мир и безопасность своей территории, привлекает этим рабочее население и переманивает к себе митрополитов. Благословление Церкви, теперь национализирующейся, освящает успехи сомнительной дипломатии. Митрополиты, из русских людей и подданных московского князя, начинают отожествлять свое служение с интересами московской политики. Церковь еще стоит над государством, она ведет государство в лице митрополита Алексия (наш Ришелье), управляя им. Национальное освобождение уже не за горами. Чтобы ускорить его, готовы с легким сердцем жертвовать элементарной справедливостью и завещанными из древности основами христианского общежития. Захваты территорий, вероломные аресты князей-соперников совершаются при поддержке церковных угроз и интердиктов. В самой московской земле вводятся татарские порядки в управлении, суде, сборе дани. Не извне, а изнутри татарская стихия овладевала душой Руси, проникала в плоть и кровь. Это духовное монгольское завоевание шло параллельно с политическим падением Орды. В XV веке тысячи крещеных и некрещеных татар шли на службу к московскому князю, вливаясь в ряды служилых людей, будущего дворянства, заражая его восточными понятиями и степным бытом.

Само собирание уделов совершалось восточными методами, не похожими на одновременный процесс ликвидации западного феодализма. Снимался весь верхний слой населения и уводился в Москву, все местные особенности и традиции - с таким успехом, что в памяти народной уже не сохранилось героических легенд прошлого. Кто из тверичей, рязанцев, нижегородцев в XIX веке помнил имена древних князей, погребенных в местных соборах, слышал об их подвигах, о которых мог бы прочитать на страницах Карамзина? Древние княжества русской земли жили разве в насмешливых и унизительных прозвищах, даваемых друг другу. Малые родины потеряли всякий исторический колорит, который так красит их везде во Франции, Германии и Англии. Русь становится сплошной Моско-вией, однообразной территорией централизованной власти: естественная предпосылка для деспотизма.

Но старая Русь не сдалась Московии без борьбы. Большая часть XVI столетия заполнена шумными спорами и залита кровью побежденных. «Заволжские старцы» и княжее боярство пытались защищать духовную и аристократическую свободу против православного ханства. Русская Церковь раскололась между служителями Царства Божия и строителями Московского царства. Победили осифляне и опричники. Торжество партии Иосифа Волоцкого над учениками Нила Сорского привело к окостенению духовной жизни. Победа опричнины, нового «демократического» служилого класса над родовой знатью означало варваризацию правящего слоя, рост холопского самосознания в его среде и даже усиление эксплуатации трудового населения. Побежденные принадлежали, несомненно, к уходящим, к отвергнутым жизнью слоям. Это была реакция - совести и свободы. В данную эпоху «прогресс» был на стороне рабства. Этого достаточно, чтобы прельстить гегельянцев - Соловьевых и прочих попутчиков истории. Но разве не позволительно остановиться на одном из поворотных моментов русской жизни и спросить себя: что было бы, если бы «ближней раде» Адашевых, Сильвестров и Курбских, опираясь на земский собор, удалось - начать эру русского представительного строя? Этого не случилось. Князь Курбский, этот Герцен XVI столетия, с горстью русских людей, бежавших из московской тюрьмы, спасали в Литве своим пером, своей культурной работой честь русского имени. Народ был не с ними. Народ не поддержал боярства и возлюбил Грозного. Причины ясны. Они всегда одни и те же, когда народ поддерживает деспотизм против свободы - при Августе и в наши дни: социальная рознь и национальная гордость. Народ имел, конечно, основания тяготиться зависимостью от старых господ - и не думал, что власть новых опричных дворян несет ему крепостное право. И, уж наверное, он был заворожен зрелищем татарских царств, падающих одно за другим перед царем московским. Русь, вчерашняя данница татар, перерождалась в великую восточную державу:

А наш белый царь над царями царь,
Ему орды все поклонилися.

4
Московское самодержавие, при всей своей видимой цельности, было явлением очень сложного происхождения. Московский государь, как князь Московский, был вотчинником, «хозяином земли русской» (так называли еще Николая II). Но он же был преемником и ханов-завоевателей и императоров византийских. Царями называли на Руси и тех, и других. Это слияние разнородных идей и средств власти создавало деспотизм если не единственный, то редкий в истории. Византийский император в принципе магистрат, добровольно подчиняющийся своим собственным законам. Он, хотя и без всяких оснований, гордился тем, что царствует над свободными, и любил противополагать себя тиранам. Московский царь хотел царствовать над рабами и не чувствовал себя связанным законом. Как говорил Грозный, «жаловать есмя своих холопов вольны, а и казнить вольны же». С другой стороны, восточный деспот, не связанный законом, связан традицией, особенно религиозной. В Москве Иван IV и впоследствии Петр показали, как мало традиция ограничивает самовластие московского царя. Церковь, которая больше всего содействовала росту и успехам царской власти, первая за это поплатилась. Митрополиты, назначаемые фактически царем, им же и свергались с величайшей легкостью. Один из них, если не два, были убиты по приказу Грозного. И в чисто церковных делах, как показала Никоновская реформа, воля царя была решающей. Когда он пожелал уничтожить патриаршество и ввести в русской Церкви протестантский синод, и это сошло для него безнаказанно.

Все сословия были прикреплены к государству службой или тяглом. Человек свободной профессии был явлением немыслимым в Москве - если не считать разбойников. Древняя Русь знала свободных купцов и ремесленников. Теперь все посадские люди были обязаны государству натуральными повинностями, жили в принудительной организации, перебрасываемые с места на место в зависимости от государственных нужд. Крепостная неволя крестьянства на Руси сделалась повсеместной в то самое время, когда она отмирала на Западе, и не переставала отягощаться до конца XVIII столетия, превратившись в чистое рабство. Весь процесс исторического развития на Руси стал обратным западноевропейскому: это было развитие от свободы к рабству. Рабство диктовалось не капризом властителей, а новым национальным заданием: создания Империи на скудном экономическом базисе. Только крайним и всеобщим напряжением, железной дисциплиной, страшными жертвами могло существовать это нищее, варварское, бесконечно разрастающееся государство. Есть основания думать, что народ в XVI-XVII веках лучше понимал нужды и общее положение государства, чем в XVIII-XIX. Сознательно или бессознательно, он сделал свой выбор между национальным могуществом и свободой. Поэтому он несет ответственность за свою судьбу.

В татарской школе, на московской службе выковался особый тип русского человека - московский тип, исторически самый крепкий и устойчивый из всех сменяющихся образов русского национального лица. Этот тип психологически представляет сплав северного великоросса с кочевым степняком, отлитый в формы осифлянского православия. Что поражает в нем прежде всего, особенно по сравнению с русскими людьми XIX века, это его крепость, выносливость, необычайная сила сопротивляемости. Без громких военных подвигов, даже без всякого воинского духа - в Москве угасла киевская поэзия военной доблести, - одним нечеловеческим трудом, выдержкой, более потом, чем кровью, создал москвитянин свою чудовищную Империю. В этом пассивном героизме, неисчерпаемой способности к жертвам была всегда главная сила русского солдата - до последних дней Империи. Мировоззрение русского человека упростилось до крайности; даже по сравнению со средневековьем - москвич примитивен. Он не рассуждает, он принимает на веру несколько догматов, на которых держится его нравственная и общественная жизнь. Но даже в религии есть нечто для него более важное, чем догмат. Обряд, периодическая повторяемость узаконенных жестов, поклонов, словесных формул связывают живую жизнь, не дают ей расползаться в хаос, сообщают ей даже красоту оформленного быта. Ибо московский человек, как русский человек во всех своих перевоплощениях, не лишен эстетики. Только теперь его эстетика тяжелеет. Красота становится благолепием, дебелость - идеалом женской прелести. Христианство с искоренением мистических течений Заволжья превращается все более в религию священной материи: икон, мощей, святой воды, ладана, просвир и куличей. Диететика питания становится в центре религиозной жизни. Это ритуализм, но ритуализм страшно требовательный и морально эффективный. В своем обряде, как еврей в законе, москвич находит опору для жертвенного подвига. Обряд служит для конденсации моральных и социальных энергий.

В Московии моральная сила, как и эстетика, является в аспекте тяжести. Тяжесть сама по себе нейтральна - и эстетически, и этически. Тяжел Толстой, легок Пушкин. Киев был легок, тяжела Москва. Но в ней моральная тяжесть принимает черты антихристианские: беспощадности к падшим и раздавленным, жестокости к ослабевшим и провинившимся. «Москва слезам не верит». В XVII веке неверных жен зарывают в землю, фальшивомонетчикам заливают горло свинцом. В ту пору и на Западе уголовное право достигло пределов бесчеловечности. Но там это было обусловлено антихристианским духом Возрождения; на Руси - бесчеловечием византийско-осифлянского идеала.

Ясно, что в этом мире не могло быть места свободе. Послушание в школе Иосифа было высшей монашеской добродетелью. Отсюда его распространение через Домострой в жизнь мирянского общества. Свобода для москвича - понятие отрицательное: синоним распущенности, «наказанности», безобразия.

Ну а как же «воля», о которой мечтает и поет народ, на которую откликается каждое русское сердце? Слово «свобода» до сих пор кажется переводом французского liberte. Но никто не может оспаривать русскости «воли». Тем необходимее отдать себе отчет в различии воли и свободы для русского слуха.

Воля есть прежде всего возможность жить, или пожить, по своей воле, не стесняясь никакими социальными узами, не только цепями. Волю стесняют и равные, стесняет и мир. Воля торжествует или в уходе из общества, на степном просторе, или во власти над обществом, в насилии над людьми. Свобода личная немыслима без уважения к чужой свободе; воля - всегда для себя. Она не противоположна тирании, ибо тиран есть тоже вольное существо. Разбойник - это идеал московской воли, как Грозный - идеал царя. Так как воля, подобно анархии, невозможна в культурном общежитии, то русский идеал воли находит себе выражение в культуре пустыни, дикой природы, кочевого быта, цыганщины, вина, разгула, самозабвенной страсти, - разбойничества, бунта и тирании.

Есть одно поразительное явление в Москве XVII века. Народ обожает царя. Нет и намека на политическую оппозицию ему, на стремление участвовать во власти или избавиться от власти царя. И в то же время, начиная от Смуты и кончая царствованием Петра, все столетие живет под шум народных - казацких - стрелецких - бунтов. Восстание Разина потрясло до основания все царство. Эти бунты показывают, что тягота государственного бремени была непосильна: в частности, что крестьянство не примирилось - и никогда не примирялось - с крепостной неволей. Когда становится невмочь, когда «чаша народного горя с краями полна», тогда народ разгибает спину: бьет, грабит, мстит своим притеснителям - пока сердце не отойдет; злоба утихнет, и вчерашний «вор» сам протягивает руки царским приставам: вяжите меня. Бунт есть необходимый политический катарсис для московского самодержавия, исток застоявшихся, не поддающихся дисциплинированию сил и страстей. Как в лесковском рассказе «Чертогон» суровый патриархальный купец должен раз в году перебеситься, «выгнать черта» в диком разгуле, так московский народ раз в столетие справляет свой праздник «дикой воли», после которой возвращается, покорный, в свою тюрьму. Так было после Болотникова, Разина, Пугачева, Ленина.

Нетрудно видеть, что произошло бы в случае победы Разина или Пугачева. Старое боярство или дворянство было бы истреблено; новая казачья опричнина заняла бы его место; С. М. Соловьев и С. Ф. Платонов назвали бы это вторичной демократизацией правящего класса. Положение крепостного народа ничуть не изменилось бы, как не изменилось бы и положение царя,с переменой династии. Ведь и Романовы вступили на престол при поддержке казаков и тушинцев. Крепостничество вызывалось государственными нуждами, а государственные инстинкты смутно жили в казачестве. Народ мог только переменить царя, но не ограничить его. Больше того, он не пожелал воспользоваться самоуправлением, которое предлагал ему царь, и испытывал как лишнее бремя участие в земских сборах, которые могли бы, при ином отношении народа к государственному делу, сделаться зерном русских представительных учреждений. Нет, государство - дело царское, а не народное. Царю вся полнота власти, а боярам, придет пора, отольются народные слезы.

Если где и теплилась в Москве потребность в свободе, то уж, конечно, в этом самом ненавистном боярстве. Невзирая на погром времен Грозного, эти вольнолюбивые настроения нашли свой выход в попытках конституционных ограничений власти царя Василия, Владислава) Михаила. Боярство стремилось обеспечить себя от царской опалы и казни без вины - habeas corpus. И цари присягали, целовали крест. Не поддержал народ, видевший в царских опалах свою единственную защиту - или месть, - и первая русская конституция оказалась подлинной пропавшей грамотой.

Москва не просто двухвековой эпизод русской истории - окончившейся с Петром. Для народных масс, оставшихся чуждыми европейской культуре, московский быт затянулся до самого освобождения (1861 г.). Не нужно забывать, что купечество и духовенство жили и в XIX веке этим московским бытом. С другой стороны, в эпоху своего весьма бурного существования Московское царство выработало необычайное единство культуры, отсутствовавшее и в Киеве, и в Петербурге. От царского дворца до последней курной избы Московская Русь жила одним и тем же культурным содержанием, одними идеалами. Различия были только качественными. Та же вера и те же предрассудки, тот же Домострой, те же апокрифы, те же нравы, обычаи, речь и жесты. Нет не только грани между христианством и язычеством (Киев) или между западной и византийской традицией (Петербург), но даже между просвещенной и грубой верой. Вот это единство культуры и сообщает московскому типу его необычайную устойчивость. Для многих он кажется даже символом русскости. Во всяком случае, он пережил не только Петра, но и расцвет русского европеизма; в глубине народных масс он сохранился до самой революции.

Вопрос к параграфу №1. Почему междоусобная война второй четверти XV в. названа династической? Приведите примеры династических войн в государствах Западной Европы.

Потому что в этом конфликте воевали друг с другом племянник и дядя, а позже – двоюродные братья.

Примеров усобиц между близкими родственниками в Западной Европе много. В 1202 году против короля Англии Иоанна Беззмельного выступил его племянник Артур – ситуация похожая на московскую, только племянник хотел свергнуть дядю, а не дядя – племянника, и победил дядя, а не племянник. В 1467 году за власть в Кастилии (часть современной Испании) боролись Энрике IV Бессильный и младший брат его Альфонсо. Существуют и другие примеры.

Вопрос к параграфу №2. Почему на Руси оказалось два претендента на великое княжение?

Так получилось из-за не совсем корректного завещания Дмитрия Донского. Он мог бы оставить престол старшему сыну и его потомкам, если такие будут. Вместо этого он назвал своим преемником старшего сына, а в случае его смерти – младшего. Таким образом он, видимо сам того не желая, как бы устранил сыновей старшего сына от наследования престола. Но по традиции власть доставалась старшему выжившему сыну предыдущего правителя. Потому преемником Василия I стал Василий II, получилось, что в обход завещания своего деда.

Вопрос к параграфу №3. Как вы оцениваете деятельность Василия I? Обоснуйте своё мнение.

Василий I продолжал расширение княжества. Он подчинил Москве Мещёру, Нижний Новгород, Муром, Городец и Тарасу. Пытался наладить добрые отношения с Великим княжеством Литовским. Другое дело, что мира не всегда хотело само это княжество. При этом с Золотой Ордой Василий I не боролся: нашествию Едигея даже не попытался сопротивляться, кинул на произвол судьбы и подвластные Москве города, и саму столицу. Однако в этом деле помог случай, а вернее поход Тимура.

Потому хотя Василия I и нельзя признать столь же великим правителем, каким был его отец, но его правление достойно скорее положительной оценки, потому что Москва укреплялась.

Вопрос к параграфу №4. Какое влияние на развитие страны оказала междоусобная война второй четверти XV в.?

Междоусобная война вынудила использовать военную силу и ресурсы на борьбу потомков Дмитрия Донского друг с другом, потому развитие и расширение государства остановилось. Но при этом оно не было отброшено назад, потому что не было значительных земель, которые в ходе междоусобицы отпали бы от Москвы. Также по счастливой случайности временной слабостью этого центра не воспользовались ни татары, ни литовцы – ни те ни другие не предприняли серьёзного похода, который мог бы существенно ослабить будущую столицу России.

Вопрос к параграфу №5. Напишите аргументированное эссе (по выбору): «Соперники в борьбе за Москву были детьми одной эпохи»; «Собирание Руси свершалось восточными методами» (Г.П. Федотов, философ, богослов).

Собирание России шло восточными методами

Понятие «восточные методы» не такое однозначное, потому что и Япония, и Египет – всё это восточные страны, но их менталитет сильно различается. В данном случае под восточными методами можно понимать опору на самодержавие в противовес древнерусским вечевым традициям, а также широкое использование поддержки верховного правителя, перед которым сам проситель пресмыкается.

Москва возвысилась именно благодаря поддержке золотоордынских ханов. Именно их нашествия позволили ей победить такого конкурента как Тверь. Многие соперники московских князей, включая тех же князей тверских, были уничтожены на суде хана. Кроме того, именно в Золотой Орде выдавали московским князьям ярлыки на великое княжение, то есть на доходы с обширных земель – эти доходы следовало передавать в виде дани монголам, но что-то задерживалось и у посредников – в Москве.

Какой ценой получали князья эту поддержку? В первые века до принятия ислама в ставке хана русские князья вынуждены были поклоняться языческим символам. Некоторые считали это несовместимым с христианством и принимали мученическую смерть, но отказывались предать веру. Большинство других, включая московских, шли на такие уступки. Однако для христианина это было унижением. Кроме того ритуал общения с ханом был восточным, то есть князья всячески выказывали свою покорность, что также было унизительно. Однако московские князья предпочитали через всё это пройти в обмен на поддержку, которую они получали от монголов. Это восточный способ действия – понравиться повелителю, чтобы его руками расправиться с врагами.

Не менее восточным было и обращение с Новгородом и Псковым. Республики были полностью подчинены Москве, их вече перестали собираться, вечевые колокола (новгородский раньше, псковский позже) вывезли. Такая политика была логичным продолжением развития Московского государства. Во Владимиро-Суздальской земле изначально была сильная княжеская власть, а монгольское господство её только усилило, потому что единоличное правление завоеватели лучше понимали.

Мешали ли вечевые традиции образованию централизованного государства? В таких городах Великого княжества Литовского как Полоцк, Витебск и другие вече продолжали играть значительную роль; там вечевое самоуправление постепенно трансформировалось в макдебургское право. При этом оно не мешало государству в целом быть сильным и единым. Значит подавление самоуправления Новгорода и Пскова было продиктовано не государственными интересами – просто за века жизни под властью золотоордынских ханов московские князья сами стали восточными правителями и не понимали такой формы государственного устройства как вечевая республика.

Из всего этого видно, что собирание земель в рамках Русского государства шло восточными методами, и само это государство изначально было скорее восточным по своему духу.